Цвета изделий были традиционными. Ну, у нас, по крайней мере — первые три экземпляра как раз мы и тестировали. Второй год. И хоть бы что сломалось, отвалилось, треснуло или перетёрлось. Сейчас в линейке было полтора десятка расцветок, плюс возможность такой модной нынче «кастомизации», которую Головин называл выпендрёжем при дамах, или, на производстве, ещё хуже. Но мы по рекомендации, крайне настойчивой, Лорда не стали вставать на пути самоопределения одних и обогащения других. Ведь теми другими мы сами и были. Поэтому желающие, в большинстве своём будущие или вот только что, с пылу, с жару родители, целевая аудитория, по определению Серёги, «сложная, но перспективная», могли заказать коляску любых цветов и из почти любых пригодных материалов. С гравировкой хоть на каждой из металлических деталей, принтами, тиснением и вышивкой на ткани. Отказали на моей памяти лишь единожды, одной начинающей мадам, что требовала обтянуть кузов кожей ската. Ланевский велел замершему парню из клиентского отдела ответить, что мы принимаем исключительно идеального качества шкуры, не позднее суток с момента снятия, и только в том случае, если есть видеоподтверждение и три свидетеля того, как заказчик лично выловил и освежевал бедную рыбу. Мадам слилась, а авторитет Лорда, обошедшегося без мата и в тот раз, скаканул на заводе запредельно. Как бы то ни было, наши три пилотных экземпляра были белым, синим и красным. И когда мы гордо катили их по улицам города, улыбки встречных становились ещё шире.

Слева направо в колясках сопели наши спавшие «три медведя», хотя на самом деле — Барс, Волк и Ворон: Михаил Артёмович Головин, Михаил Дмитриевич Волков и Михаил Сергеевич Ланевский. С нами вопросов не было, мы назвали сыновей в честь отцов, хотя мощный старик, Михаил Иванович Второв, ставший крёстным всей троице, явно не поверил, растрогавшись так, что едва не прослезился, шокировав нас совершенно. Удивительно, но третье имя выбрала Мила. Когда все одинаковые свёртки одинаково орали дурниной в большой просторной и светлой палате, она задумчиво посмотрела на свой и выдала Лорду, обнимавшему её:

— Нет, Серёж. Он нас сам не поймёт, когда вырастет. Два Мишутки — и нате вам, Витольд. Или Павел. Ну нет. Какой он Паша? Смотри, как рычит? Мишка, точно!

А на чуть растерянный взгляд мужа, который с ней и до этого никогда не спорил, сообщила:

— А эти два хороших имени прибережём для следующих!

Гроза фондовых рынков, волк, бык, медведь и чёрт с рогами в части финансов только кивнул и поцеловал её в шею.

Фуникулёр спускал нас в Город привычно и плавно, как и всегда. И гарантированно безопасно — Головин ручался. Кроме нашей троицы со сверхважным и бесценным грузом в колясках в кабине можно было при желании слона катать — конструкция и крепления выдержали бы в любом случае и в любых условиях, включая шквалистый ветер, ливни и метели. Мы проверяли. Ну, без слона, конечно, но со вполне сопоставимой массой. И три резервных контура, или как они там правильно назывались, делали практически невозможным шанс застрять в небесах. На какие-то там третьи и четвёртые знаки после запятой в вероятностях махнул рукой даже Артём. Я даже не смотрел — мне, как гуманитарию, и целые-то числа давались с трудом, а уж в такие дроби я принципиально не совался.

На площадке внизу почти никого не было. Дети по вечернему времени были или дома, или на кружках и секциях, которых у нас тут хватало. И то, что школ в Городе было всего две, а детишек школьного возраста — несколько сотен, на качестве образования и внеклассной работы не отражалось никак. Наоборот, скорее. По крайней мере ребята-старшеклассники, что в этом году выпустились, поступили каждый туда, куда хотел.

— По мороженке, разве? — гроза и ужас «примерно тех краёв», Артём Головин, в этих краях, ставших настоящим домом для него и его семьи, делался иногда неожиданно умильным и ласковым. Как сытый и довольный кот. Хотя, всё-таки Барс — на кота наш стальной приключенец массо-габаритными характеристиками никак не тянул.

— Возьмём. И для девчат — нести недалеко, не растает, — согласился Лорд и шагнул к тележке мороженицы, что выстаивала тут, на площадке-парковке фуникулёра последние дни. Ещё две-три недели — и баба Валя сменится на Таню, её внучку. Колени и поясница на холоде давали о себе знать, поэтому «зимовать» милейшая пенсионерка предпочитала в тепле. Вот и менялись — летом на воздухе она, а зимой Танечка, пока трудившаяся в буфете Дома Культуры.

— Как обычно, Сергей Павлович? — негромко уточнила баба Валя, хотя коляски и стояли поодаль. А нам приветственно помахала рукой. Мы с Тёмой улыбнулись и кивнули в ответ. Мировая она бабка, конечно. С таким опытом — и так сохраниться.

— Да, баб Валь, — наверное, такое простонародное панибратство он себе с ней одной и позволял, — только нам с собой ещё, жёнам возьмём.

Поблагодарив старушку, Серёга забрал бумажный пакет из крафт-бумаги, где лежали, можно было даже не сомневаться, земляничное для Нади, малиновое для Милы и фисташковое для Бадмы. Память у бабы Вали сбоев не давала. В руках у Лорда было эскимо «Ленинградское» в бумажной обёртке, «Лакомка» для Головина, которую тот традиционно съедал в три укуса, с выражением полнейшего счастья на лице, и брикет «Пломбир с изюмом» для меня. Приложив к терминалу браслет, он привычно проследил за движением микрофинансовых потоков — порядок должен быть и в мелочах. И хотя мороженое делал наш, в прямом смысле этого слова, хладокомбинат, возили наши машины и даже электричество в розетках и лёд в тележке бабы Вали были нашими — угощаться бесплатно мы себе никогда не позволяли.

Дамы сидели на удобных диванчиках под навесом возле кафе. Сильных заморозков пока не предвиделось, поэтому летняя веранда функционировала в полный рост, не снижая прибыли и клиентопотока. В тёплые вечера, особенно в выходные, тут яблоку негде было упасть. Внутрь, в завораживающий полумрак, где горели светильники, стилизованные под факелы или керосиновые лампы, и стояли вдоль стен чучела различных животных, а на стенах висели шкуры и головы, включая рыбьи, умопомрачительных для местных размеров, народ набивался только по большим поводам, ну и зимой, конечно. Всего кабаков, ну, то есть кафе, разумеется, в Городе было три. Этот, названный, как по мне, так вовсе без фантазии — «Арарат-2», где царил Самвел Врунгелян, теперь не просто крайний северный ресторатор, а владелец сети заведений. И по-прежнему очень непростой. Чуть ближе к центру, где располагались офисные постройки, работал «Тэмпл Паб», названный так в честь одного из самых, наверное, известных ирландских заведений, и оформленный практически так же, как его дублинский оригинал. Там руководил Гарик, оставивший свой пост в центре Москвы и плотно обосновавшийся у нас. Ближе к лесу, в противоположной стороне от въезда на закрытую территорию, стояла «Мала Корчма». Теремок из необхватных брёвен, жилые и хозяйственные постройки на просторном дворе, который при необходимости мог стать настоящим фортом — частокол высокого забора из вбитых в землю еловых стволов, заострённых сверху, напоминал и о том, что случаи разные бывают, и о бронепоезде на запасном пути. Здесь хозяйничала Лиза, племянница Василя из Могилёва, и, внезапно, юрист Валентин, открывшийся с неожиданной для нас стороны. Но именно в таком порядке. Конечно, были ещё столовые, фудтраки, пельменные, беляшные и шаурмичные, но атмосферно-антуражную тройку заведений культурного питания мы пополнять пока не планировали. Мы — в смысле жители Города, а не конкретно мы втроём.

Любимому мороженому жёны обрадовались, как и всегда. Пустячок, вроде бы, а на самом деле — знак внимания. Что даже за громадьём планов и горой задач бестолковые иногда мужья про них не забыли, вспомнили. Одна из тех самых мелочей, что не имеют цены. Как и возможность поболтать с подружками, пока «Три медведя» проедают плешь отцам вдали от матерей. Интересно, кстати: в одиночку отпускать сына с мужем не боялась только опытная Надя. Бадма и Мила своих богатырей предпочитали держать в поле зрения. И если уж и давали волю, то только под присмотром. Моим. Вроде как если одну дочку не сломал, то и сына не должен, и этим двоим начинающим отцам подскажет при необходимости, на какую сторону надо надевать подгузник. Тяжела ты, женская логика. Значительно тяжелее амплуа Князя, Волка и Колдуна.