— Даже когда тебе приходится трахать меня лицом вниз, чтобы не рассмеяться над всеми членами, которые ты нарисовал на моем лице? — Спросила я, и он разразился смехом, от которого мое сердце подпрыгнуло и забилось сильнее.

— Особенно тогда. Я загадал желание на звездах, чтобы эта конкретная фантазия осуществилась.

— Хорошо, — ответила я со вздохом, закрывая глаза и просто ощущая силу его тела, обернутого вокруг моего. — Потому что я подумываю о том, чтобы сделать там такие настоящие татуировки.

Смех Чейза окружал меня, пока мы продолжали покачиваться в нашей маленькой лодке посреди океана, который я так любила.

Я впитывала все, что происходило в тот момент, спрятав это в своем сердце и сохранив там, чтобы, когда тьма снова придет за нами, как я знала случится, у меня было за что держаться. Только я и Эйс под солнцем, без страха и боли на многие мили вокруг.

Звук выстрела из моего пистолета вызвал выброс адреналина в кровь, когда моя пуля снесла еще одну консервную банку с бревна в лесу передо мной.

— Уже пять подряд. Плати, старик. — Я протянул руку, когда Лютер подошел ближе ко мне, достал двадцатидолларовую купюру и сунул ее мне в ладонь.

— Ты вернешь мне ее, когда я собью больше пяти, — настаивал он. — И перестань называть меня старым. Мне еще и пятидесяти нет. И знаешь, что дали мне эти дополнительные годы разницы с тобой?

— Что же? — Спросил я с ухмылкой, пока Фокси снова расставлял банки в ряд на бревне.

— Чистое мастерство. — Лютер выстрелил, когда Фокс убрался с дороги, сбив одну банку, а затем еще и еще. Ублюдок сбил восемь штук, прежде чем промахнулся по одной, и я выругался, возвращая ему двадцатку.

— Тебе повезло, — сказал я, когда Фокс рассмеялся надо мной, выходя вперед, чтобы попробовать свои силы.

— В этой жизни удача приходит к тем, кто практикуется. Если достаточно долго работать над чем-то, станешь самым удачливым человеком в этом деле, — сказал Лютер, усаживаясь на одно из походных сидений, которые мы привезли с собой.

Задняя дверца его синего пикапа была опущена, и там у него был мини-холодильник, полный пива и закусок. Он взял банку пива, вскрыл ее и сделал долгий глоток, пока я усаживался рядом на сиденье, прихватив и себе баночку. Мы наблюдали, как Фокс методично сбивает консервные банки, будто они лично оскорбили его член.

— У тебя болят колени? — спросил я отца, и он бросил на меня сухой взгляд поверх своего пива.

— Ты напрашиваешься на неприятности, малыш, — предупредил он. — Я надеру тебе задницу, если ты продолжишь меня подначивать.

Я тихо рассмеялся и сделал глоток холодного пива, положив пистолет на колено.

— Как дела с Кармен? — Спросил Фокс, когда, наконец, попал в банку, по которой промахнулся три раза, подошел к нам и плюхнулся на свое место.

— С чего ты взял, что между мной и Кармен что-то происходит? — быстро выпалил Лютер, и я выгнул бровь, глядя на него, а Фокс закашлялся от смеха.

— Потому что она заставляет тебя помогать ей в уплату за спасение моей задницы… — Сказал Фокс, и Лютер моргнул, прежде чем выдавить из себя смешок.

— Точно. Да. Конечно, ты имел в виду это. — Лютер передал ему пиво, почесывая затылок и чертовски долго не решаясь продолжить. Он был взволнован? Неужели старик запал на ледяную королеву Картеля? Трахни меня. — Ну… отчасти поэтому я и пригласил вас сюда, ребята.

— Что ты имеешь в виду? — Спросил Фокс, и между его глазами образовалась складка.

Я поерзал на своем месте, пристально глядя на Лютера, чувствуя, что мне не понравится то, что он собирался сказать.

— Мне нужно ненадолго уехать из города, — сказал он.

— Куда? — Немедленно потребовал ответа Фокс.

— Из города, — повторил Лютер, и я наклонился к нему со своего места.

— Куда? — Я повторил за Фоксом, не позволяя ему уклониться от ответа.

— Не могу сказать. И это ненадолго. Я вернусь домой, когда смогу, но… Я не знаю, сколько времени это займет в целом, — сказал Лютер, делая большой глоток пива, пока мы с Фоксом переглядывались.

— Сколько времени это займет? — Я нажал.

— Вы знаете, я не собираюсь втягивать вас, мальчики, в это, я вам говорил, — твердо сказал он, и я вздохнул, зная, что он не уступит.

— Мне это не нравится, — сказал Фокс, прикусив внутреннюю сторону щеки и пристально глядя на нашего отца. — Она заставляет тебя делать что-то опасное.

— Моя работа всегда опасна, — сказал он, хотя от меня не ускользнула темнота в его глазах, говорившая о том, что это была одна из самых рискованных вещей, которые он делал в своей жизни. И мне это совсем не понравилось.