Шон громко смеялся, пока его люди пинали и избивали его врага. В его глазах пылала победа — он наконец-то получил возмездие, к которому так долго стремился, наслаждаясь каждой мучительной его секундой. Если бы его брат был человеком, достойным мести, я бы, возможно, даже понял это его стремление к возмездию. Но Нолан был всего лишь животным, которое получало удовольствие, причиняя страшную боль тем, кто был слабее его. Мир стал лучше без него, и я знал, что даже Шон это понимал. На самом деле, Лютер оказал ему услугу, убив Нолана Маккензи. Брат Шона был для него обузой, мешал ему и привлекал слишком много внимания своими жестокими играми. Если бы Лютер не покончил с ним, Шон рано или поздно сделал бы это сам. Ему пришлось бы это сделать, если он не хотел, чтобы Нолан утянул нас всех на дно.

Я оторвал взгляд от человека, кричащего о жизни своего сына, и посмотрел на все еще подергивающуюся фигуру Фокса Арлекина, который раскачивался на конце веревки, закрепленной рядом со мной: кровь окрасила его одежду от ножевого ранения в боку, и его жизнь теперь измерялась мгновениями, которые слишком быстро улетучивались.

Его ждал долгий полет, а внизу ждала река, полная камней, готовая заключить его в свои ледяные объятия, как только он перестанет дергаться, и Шон выбросит его тело. Шум несущейся воды доносился до меня сквозь рев агонии Лютера Арлекина, который продолжал сопротивляться, даже когда его до крови избивали безжалостные «Мертвые Псы».

Я сжал пальцы. Мне до боли хотелось сделать… что-нибудь, но тот, кем я был, и тот, кем притворялся, еще не решили, что именно. Хотя времени оставалось в обрез. Каждая секунда была подобна звону смертей, из распахнувшихся адовых врат, готовых впустить одну-две погрязшие в грехах души.

Шесть лет — долгий срок, чтобы носить чужое лицо. Особенно когда я еще даже не успел вырасти в мужчину, как меня заставили надеть его. Я не знал, кто я теперь. Поэтому я сосредоточился на том, что знал: кому я принадлежу.

У меня в кармане зажужжал телефон, и я вытащил его, глядя на единственную команду в только что отправленном сообщении.

Черная вдова:

Мы поддерживаем «Арлекинов».

Я засунул телефон обратно в карман, выхватил пистолет из-за пояса и ухмыльнулся, когда меня наконец освободили от моей собственной петли.

Это был день, когда я оставляю «Мертвых Псов» позади. Это был день, когда я узнаю, кем я был на самом деле. И, черт возьми, я долго шел к этому.

Взгляд Шона встретился с моим, когда я поднял пистолет, и его зрачки расширились, когда он осознал только что открывшуюся ему реальность. На его самодовольных губах замирала усмешка, когда он наконец увидел правду обо мне и узнал, какую гадюку он пригласил в свой дом.

Моя кривая улыбка была единственным предупреждением, которое он получил. Вес оружия в руке принес долгожданное облегчение, а вкус свободы в воздухе звал меня домой. Нужно было только понять, где может быть этот дом, и я наконец-то окажусь в безопасности, вдали от холода.

Я быстро выпустил три пули подряд: одну в грудь ближайшего ко мне человека, одну в веревку, на которой висел Фокс Арлекин, и одну прямо в черное сердце гребаного Шона.

Шон дернулся в сторону, когда я выстрелил, пытаясь избежать того, что было для него теперь неизбежно, но взвыл от боли, когда пуля нашла свое пристанище в его плоти. Он зарычал от шока и боли, отступив на несколько шагов назад, пока задняя часть его коленей не уперлась в край невысокой стены, окаймлявшей мост. Он закричал от ужаса, его руки взметнулись вверх, когда он перевалился через стену, ноги взметнулись над головой, и он упал с моста с криком испуга.

Мужчины, атаковавшие Лютера Арлекина, развернулись ко мне лицом как раз в тот момент, когда пара далеких всплесков донесла звук падения Шона и Фокса в реку. Улыбка на моем лице стала шире, когда я вдохнул свежий воздух и приветствовал все, что приготовила для меня эта новая реальность. Я больше не был «Мертвым Псом». Я наконец-то освободился от поводка.

Повисла тишина, когда люди, среди которых я жил и работал годами, уставились на меня в шоке, замешательстве, ужасе и тревоге, наконец-то увидев меня таким, каким я есть. Змея в высокой траве, только и ждущая момента, чтобы напасть, яд, капающий с моих клыков, и голод в моем животе, который копился годами.

Первый из них, оправившись от шока, бросился на меня, замахнувшись чертовым топором на мою голову, но я увернулся и выстрелил ему в лицо своей последней пулей.

Кровь забрызгала мне щеки, и я рванулся вперед, вырвав топор из его мертвой хватки еще до того, как он коснулся земли, и с яростным ревом замахиваясь им на следующего человека, который бросился на меня.

Я был зверем с перерезанной привязью, существом, жаждущим лишь кровавой, бесконечной мести за то, чему меня заставили быть свидетелем все то время, пока я находился в компании этих людей. Я не боялся кровопролития и жестокости. Но меня возмущал их способ управления бандой и те разрушения, которые они оставляли после себя, поэтому я был счастлив наконец показать им, что я на самом деле думал все это время. Бремя, которое они возложили на меня, наконец-то было снято, и месть за все, что я видел, летела ко мне на быстрых и жестоких крыльях.