— Что означает, что он будет преследовать тебя, — указал Чейз, не сводя с меня пристального взгляда, и на его лице отразилось желание защитить меня.

— Да, — согласилась я, хотя понимала, что это сделает мужчин, сидящих за этим столом, еще более властными, чем когда-либо. Я проглотила страх, который угрожал застрять у меня в горле, встретившись с ним лицом к лицу и черпая силу в мощи мужчин, которые окружали меня. — И если ему удастся добраться до меня, он, вероятно, не станет тратить на меня время, как в прошлый раз.

— Нам нужно выманить его, — прорычал Рик.

— Мы должны сыграть с ним в его же игры. — Чейз кивнул. — Но было бы неплохо, если бы мы знали, с чего начать его поиски.

— У Мии, возможно, есть мысли по этому поводу, — сказала я, вспомнив девушку, которая в данный момент восстанавливалась после проведенного с Шоном времени в моем трейлере. — Она была с ним какое-то время, и то, как он издевался над ней.…Я думаю, ему нравилось, что она была рядом, в его власти и выполняла его прихоти, когда он хотел. Возможно, она слышала что-то, что могло бы дать нам ключ к разгадке того, куда он мог отправиться, или к кому бы обратился в этой ситуации.

— Кажется, это маловероятно, — пренебрежительно сказал Рик.

— Она просила поговорить с тобой, — сказала я, пригвоздив Рика взглядом, пока невысказанные обида и ревность на мгновение пронеслись между нами, и он нахмурился, наклонившись, чтобы коснуться моей щеки своей большой, покрытой татуировками ладонью.

— Она была средством для достижения цели, красавица. Ты ведь знаешь это, верно? У нас с ней никогда не было ничего настоящего. И она использовала меня точно так же, как я использовал ее. Я хотел сблизиться с ее отчимом, а она хотела сбежать от своей привилегированной, скучной жизни. Она могла убедить себя, что за этим кроется нечто большее, но это было поверхностно, пусто. Мы никогда не говорили ни о чем, что имело бы значение, и она никогда не видела во мне ничего, кроме как того каким, по ее мнению, я мог быть.

Я кивнула, чувствуя, как внутри все сжимается от сочувствия к девушке, которая запуталась в нашем мире, и задумалась, жалеет ли она, что вообще попыталась искать острые ощущения во тьме.

— Ты все еще должен поговорить с ней, — настаивала я, и он вздохнул, кивая.

— Думаю, с этим я справлюсь, — согласился он. — Хотя я уверен, что она ни черта не знает о Шоне.

— Попробовать стоит, — ответила я, потому что нам больше было не на что опереться, поэтому я была готова начать с этого.

— Хорошо, — согласился он, и мы вернулись к еде, приняв это рещение, несмотря на то, что над нами нависла сотня оставшихся.

Сейчас имело значение только одно. Нам нужно было найти Шона и покончить с ним навсегда. Потому что здесь меня ждало будущее, которое сияло так ярко, что я с трудом могла поверить, что оно действительно принадлежит мне. Все четверо моих мальчиков наконец-то приняли то, что знало мое сердце с тех пор, как мы были просто детьми, вместе пинавшими песок, гонявшимися за бесконечными волнами под ярко-голубым небом.

Нам было суждено быть вместе. И я стремилась к своему «Долго и счастливо».

После очередной ночи, во время которой врач «Арлекинов» ощупывал и осматривал нас, обрабатывая все раны, мы рухнули на кровать Роуг. Я проснулся всего пять минут назад, на моей талии покоилась нога Джей-Джея, а лоб Чейза прижимался к моему.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ни один из них не Роуг, пока мои руки блуждали, встречая слишком много мускулов и слишком много членов, чтобы мне это нравилось.

Вместо этого Роуг прижалась к груди Фокса на дальней стороне кровати, и как только я выбрался из братских объятий, в которые был зажат, я планировал украсть ее из рук моего брата и исчезнуть с ней в одной из других спален.

Но затем мой взгляд упал на горло Фокса: синяк там приобрел ужасный пурпурно-синий оттенок, что заставило меня почувствовать яростную жестокость по отношению к гребаному Шону и неловкость из-за того, что я собирался украсть нашу девочку из рук моего брата, когда он выглядел таким чертовски умиротворенным, из-за того, что она свернулась калачиком рядом с ним.

Итак, вместо этого я спустился вниз, сварил себе чашку кофе и теперь сидел во внутреннем дворике у бассейна. Небо все еще было усеяно звездами, но его светлеющий оттенок говорил о том, что рассвет уже близок.

На столе передо мной лежали блокнот и ручка, а на лице застыло кислое выражение. Какого хрена я вообще сейчас делал? Я не писал дерьмовых слащавых любовных писем, как Фокс и Чейз. Но, черт возьми, теперь, когда мне бросили вызов, я должен был написать лучшее письмо, которое когда-либо получала Роуг Истон, и я не собирался отступать.