— Ну.

— Ну вот! Я тебе при всех новые тапки подарю и даже извинюсь! Ситуация глупая, надо сказать. Мы жмём руки, и ты говоришь, что всё в норме, а? Идёт?

— Я чего-то не понимаю — тебе это зачем? — удивился Виктор. Для него было невдомёк, зачем идти на мировую, если по сути выиграл бой.

— Исправляю ошибки прошлого. И это… не знаешь, где новые тапки купить?

— В хозяйственном, только он завтра до трёх работает.

— Успею! Завтра тапки, а пиво по приезду, как вернусь с турнира, — подытожил я.

— Идёт, — кивнул Перекрест, поднимаясь во весь свой рост. Я сделал то же самое.

— Тренируешься? — спросил я.

— Ну так, культуризмом чуть-чуть, — поскромничал Перекрест.

— Ничего себе «чуть-чуть», — похвалил я его завуалированно.

Грудная и плечи были проработаны на отлично, руки тоже, а вот шея отставала. Отставали и ноги.

— Приходи во дворец спорта, дам пару советов, — ответил он.

— Да не, мне бы в своих видах спорта разобраться. Ну, до завтра? — улыбнулся я и снова протянул Перекресту руку.

Рукопожатие наконец-то состоялось, и я направился с чувством выполненного долга обратно на третий этаж. Спать не хотелось, но у меня на столе был целый трансформатор с катушкой меди. Думаю, эта штука сработает лучше таблеток мелатонина — тем более в этом времени их ещё не придумали.

Вернувшись в комнату и включив свет, я уселся за стол разглядывая катушку трансформатора. Медная проволока блестела при свете лампы, как змеиная кожа. Вспомнились слова Светланы: «Виток к витку, без нахлёстов».

— Чёрт, да я ж ни хрена не смыслю в этом, — пробормотал я, но руки сами начали движение.

Пальцы словно бы помнили-то, чего не знал мозг. Проволока ложилась ровными рядами, будто сама выбирала путь. Странное чувство — будто кто-то водил моими руками. Может, у Саши Медведева талант к этому? Хотя я к таким вещам относился скептически, с первого курса пединститута нам вдалбливали «основа прогресса упражняемость».

За окном завывал ветер. Где-то после в районе часа ночи я закончил, поставил катушку на стол и плюхнулся на кровать. Глаза слипались, мелкая моторика перегрузила нервную систему и хотелось спать, но в голове вертелось:

«Завтра субботник. Потом — хозяйственный. Тапки. Пиво. Мир с Витей. Турнир в Воронеже».

Последнее, что запомнил перед сном — холодный металл каркаса кровати под пальцами, которые я сунул под матрац для удобства.

Утро встретило меня серым небом и пронизывающим ветром. Гена припёрся поздно и тоже почти не спал, в результате мы оба вышли на субботник словно Зомби. Вся общага копошилась во дворе общежития: девчонки с граблями, пацаны таскали мусор в деревянных носилках. Витя с компанией грузили в грузовик старые доски. Увидев меня, он хмыкнул и еле заметно кивнул.

Точно, надо успеть до трёх!

Работали молча. Я копал канаву под новые толи кусты, толи деревья, которые должны были привезти какие-то натуралисты, но их как-то не наблюдалось. Генка с со компанией таскал тяжести. Иногда наши взгляды с Перекрестом пересекались — он хмурился, для вида наверное, я отворачивался, чтобы поддерживать легенду ссоры.

К обеду всё завершилось победой трудящихся студентов. О чём весело объявила Зав общежития, крикнув: «Всё ребят, все молодцы, на сегодня все свободны!» — и народ потёк обратно в общагу. День конечно будет не солнечный, но студенты переоденутся и найдут чем себя развлечь. Я отряхнул руки, и вернув копательный инструмент в подвал, потопал в магазин.

Магазин «Умелые руки» оказался небольшим цокольным помещением у подножья пятиэтажного здания, совсем не далеко.

Дверь из железа и стекла заела и пришлось толкнуть её плечом. Попав внутрь я почувствовал запах, как в гараже у деда: машинное масло, резина, пыль и что-то кисловатое.

А за прилавком, облокотившись локтями на стеклянную витрину со всякой всячиной, сидела тётка лет пятидесяти в выцветшем синем халате. На груди — золотисто-красный, гербатый, значок «Отличник советской торговли», но вид у неё был, будто последние двадцать лет она только тем и занималась, что отлично ненавидела покупателей.

— Доброго дня! — поздоровался я, — Мужские тапки есть?

— Сорок третий размер остался, — буркнула она, тыча пальцем в товар под стеклом.

— Надо сорок шестой. — покачал я головой.

Тётка фыркнула, полезла под прилавок и вытащила, почти швырнула передо мной открытую серую картонную коробку, с надписью «брак». Тапки внутри были клетчатые, коричневые, в зелёную клеточку.

— Они с браком. Без примерки. Возврату не подлежат, два рубля. — отрезала она.

— Ладно, беру. — проговорил я, отдавая два рубля за уценённый товар.