«Смотрите, я соблюдаю японский этикет, мне не приносит удовольствие боль соперника, я всё сделал в пределах правил» — говорила вся его игра. А то, что это один большой его спектакль, я уже не сомневался.

«Маньяк — конченный», — подумал я и встал. Сердце колотилось. Воспользовавшись шумихой, я пошёл на первый этаж. Придя в комнату разогрева, я ещё раз посмотрел списки. С кем будет вторая схватка у Сидорова?

Евгений Коневодов, «Луч-Энергия». И краем глаза заметил Павла — он разминался на ковре, совершая лёгкую пробежку.

— Паш, — позвал я спортсмена.

— Да? — отозвался он.

— Поздравляю с победой, ты капитальный красавчик!

— Спасибо, всё сделал, как и задумывал, и, кстати, видел я дебют твой — в свою технику вплёл.

— Видел. Слушай, а знаешь такого Коневодова из «Луча-Энергии»? 71 кг, 19+…

— А это команда электролампового завода, вон в углу твой Коневодов.

Их было немного, молодые парни лет двадцати, они работали в парах, разогревались уже на стадии лёгкой борьбы, чтоб продышаться и уже на площадке не испытывать никаких сложностей.

Глазомер мой работал хорошо и я выделил из них парня в весе 71 и, подойдя, спросил:

— Привет. Ты Женя Коневодов?

— Ну я, — бросил мне молодой человек через плечо не прекращая работу в паре.

Не поздоровался, похоже «горит» — волнуется перед боем.

— Уделишь мне пару минут? — спросил я дав человеку еще один шанс.

— Что тебе надо, видишь, я разогреваюсь?! — повысил тон Евгений.

— Да ничего. Собственно, — широко улыбнулся я, — Удачи на татами!

«Не спасать невежд, гордецов и самодуров…» — надо будет взять за правило.

Да и на что рассчитывал, и что бы сказал? Мол, парень, будь аккуратней, с тобой будет работать очень грязный борец, хотя грязным Сержу Сидорова назвать было нельзя, он скорее реально маньяк.

Выйдя из конференц-зала, я направился на балкон, досматривать схватку будущую Павла, она, наверное, через круг будет, раз финал. Однако я остановился, не дойдя до зала видя как Сидоров выходит с каким-то мужчиной в приталенном по корпусу сером костюме в полосочку. И вместе они направляются куда-то в сторону. Я медленно и максимально нелепо, делая вид, что рассматриваю доски почёта на стенах, последовал за ними.

Парочка вошла в какую-то комнату и закрыла за собой дверь, а я пошёл мимо и, обернувшись, прочитал надпись на алой табличке. «Концертный директор ДК 50-летия Октября, Брустицев Николай Петрович.»

Вокруг не было людей, но я встал в двух шагах у двери, облокотившись спиной на стену. А из-за двери тут же донесся разговор на повышенных тонах.

— Ты опять за своё, да?! — говорил мужчина.

— Дэд, не начинай, а! — парировал голос помоложе, видимо, Сергей Сидоров.

Так это его отец, прилетел посмотреть на турнир и увидел то, что видел неоднократно.

— Что «не начинай»? Среди тренеров и спортсменов уже наша фамилия нарицательная. Все говорят, что сын посла приехал из Америки, чтобы советских спортсменов травмировать!

— Слушай, я не просил меня оттуда забирать. All my friends are there, my whole life, but your career is more important to you, right? — произнёс парень, перейдя на английский, и я перевёл это как то, что у него в Штатах осталась вся его жизнь, друзья и девушка, но для отца важнее его карьера.

— Прекрати! Говори на русском! — потребовал отец.

— А кто нас услышит? Всем пофигу! Ты же даже кабинеты по всей стране для меня выкупаешь!

— Я забочусь о тебе в первую очередь, — вздохнул отец.

— Не спросив меня? Почему я не могу жить как все в нормальной стране?

— Заткнись!

— Чё «заткнись»? Привёз меня в эту дыру, да тут все ходят в одном и том же и с сексом беда! Я ненавижу тут всё!

Раздался звонкий звук удара и последующий стон, плюс звук вздрогнувшего с его содержимым чего-то деревянного, видимо тот который получил оплеуху ударился о шкаф или что-то подобное.

— Чтобы я таких слов от тебя больше не слышал! Иначе хрен тебе, а не МГИМО, поедешь поступать в Магаданский государственный педагогический институт, раз тебе спорт так нравится и надоела московская жизнь!

— Ты ещё увидишь сколько боли ты причинил мне!

— Ты поэтому травмируешь ребят? Это советские люди, они-то тут при чём? — вздохнув, спросил отец.

— При том, что я не могу жить и учиться где хочу, потому что я твой сын!

— Ты не знаешь, что значит быть советским человеком. Но я тебя этому научу, хочешь ты этого или нет!