— Что, студент, все деньги на мороженое для девочек спустил? — спросил меня весёлый, как бы назвали его в моей прошлой жизни дети, «скуф».

С такими главное — держать равновесие между безмятежным раздолбаем, над которым можно пошутить, и языкастым малым, который может и колкости парировать. Главное — случайно не перейти на личное, случайно жёстко пошутив в ответ, а то высадит.

— На электричку я не успел, а билет на автобус оказался дороже, чем я рассчитывал. — делая голос смущённым, ответил я.

— У… — протянул мой водитель, он явно хотел услышать более интересную историю, а не мою банальщину. — Что с рукой, где учишься?

— В Вороне, в приборостроительном техникуме. А руку, — я посмотрел на перебинтованную кисть, которая уже почти не беспокоила, я даже боролся в этом бандаже и ничего. — А руку поранил случайно.

Ну правда, не рассказывать же ему мои приключения в поезде.

— В приборостроительном техникуме приборы строишь? — широко улыбнулся Иван Васильевич.

— Не, в основном планы на будущее. — улыбнулся я.

— Инженеры стране нужны! Выучишься — приезжай в наш совхоз, у нас работы для всех хватит, и жену тебе найдём, и землю дадим построиться!

— А вы кем там работаете?

— Председателем сельсовета.

— Сложная работа? — спросил я, помня, что лучшее средство расположить к себе человека — это говорить о нём самом.

Помня автостопщиков из моей прошлой жизни — они развлекали подбирающих их дальнобоев песнями, юмором, историями, — я же совсем что-то сегодня не экстравертен. На лицо явная перетренированность и недостаток микроэлементов.

Мы летели по поздней, тёмной трассе, иногда встречая встречные огни фар, мимо притрассовых деревенек — близких и далёких, видимо, потому за автобус по ним берут почти рубль, типа экскурсия.

— Ну, уж не проще инженера, приходится много знать и уметь, например, чтобы что-то требовать с механизаторов и зоотехников, ты сам должен в этом всём хорошо разбираться. — рассказывал «скуф» Иван Васильевич про себя.

— А вы кто по образованию? — спросил я.

— Я агроном, в Боевский совхоз приехал, потом старшим агрономом стал, ну а потом… — он замолчал, куда-то всматриваясь, — выбрали…

И мои глаза ослепил свет встречных фар, а тормоза у «жиги» засвистели, правые колёса резко наехали на обочину.

Однако тот, кто вылетел к нам навстречу, такое ощущение, что и не думал сворачивать и в последний момент попытался уйти от столкновения с нами. Обгоняя какой-то седан, уходя в свою полосу, встречный «Уазик» притёрся задницей к попутной машине, и ту, резко развернув, выбросило в кювет.

— Черти, лихачат! — проговорил Иван Васильевич и, сбавив скорость, остановился, ткнув кнопку с красным треугольником, включив аварийные огни.

Мы вышли и быстро пошли к вылетевшей машине: в кювете, метрах за тридцать назад, лежало авто, оно собрало несколько стальных столбиков, благо не перевернулось.

Я перешёл на бег. Какова вероятность была встретить обгоняющий «жигули» «Уазик» да так, чтобы мы смогли оттормозиться, уйдя на гравийку, а виновника ДТП не заметили или просто не пустили в полосу, так что ему пришлось подрезать единственную машину на километры вокруг.

Кто или что стало виной сего — неизвестно. Дурость или ошибка пьяного водителя «Уазика», огоньки фар которого завернули куда-то направо, в темноту, метрах в двухстах от нас.

Я спрыгнул вниз, и мои кеды проскользили по гравию. Жёлтый «жигулёнок» смирно ждал моего прибытия, с работающим двигателем, с пробитым колесом и освещал несколько метров перед собой. А внутри, на спинке водительского сидения, лежало еле дышащее тело. Светлые взъерошенные волосы и всё в крови, особенно некогда светлое, почти бежевое платье.

Я приблизился, чтобы посмотреть на характер ран (там сзади пыхтел председатель сельсовета).

— Что там? — спросил меня председатель.

Из левой руки девушки хлестала кровь, сама она была без сознания.

И я плотно зажал рану своей здоровой рукой, создав давление на ранение.

— Аптечку, срочно! — крикнул я.

Сзади агакнули и поспешили обратно к авто.

Я выругался, флешбеки с чеченской кампании из прошлой жизни пронеслись перед моими глазами.

Резаная рана, скорее всего, об стекло; девушка без сознания, и нет возможности спросить, немеют ли у неё пальцы рук, ног, — проще говоря, нет ли перелома позвоночника. Подразумеваю хлыстовой удар о руль и, как следствие, разбитого дверного стекла — ранения об него. Однако извлекать её из машины тоже нельзя без иммобилизации — обездвиживания головы относительно грудной клетки. А чем иммобилизировать шею? Рука хлещет — только отпусти или ослабь давление, в миг «вытечет» — погибнет от потери крови.