Попрощавшись с Сергеичем, я сел в милицейский экипаж и уже через полчаса был на КПП в Вороне. Сотрудники мне пожелали удачи, и, пройдя контроль, я попал в город, а спустя двадцать минут хода добрался до общаги.

Стоя возле проходной, я постучал. Раз, другой, третий. Дверь упорно не хотела открываться.

Ну что, никогда не говори «никогда». И, обойдя общежитие, я заметил одно горящее окно на втором этаже — как раз возле водопроводной трубы. И, взобравшись по водопроводной трубе, я постучал в окно 205-й комнаты.

— Здравствуй, брат! Рад тебя видеть снова! Залезай, дорогой! А чё в кимоно? С тренировки? Слушай, синее — шик! Продай, брат, а? — встретил меня Армен Мухатарян, открывая своё окно.

— Ты мне скидку обещал, — напомнил я ему.

— Сделаю, брат, теперь двадцать копеек для тебя будет! Армен слово держит!

— С ЗП отдам, Армен! — ответил я и, пройдя через его комнату, направился на свой этаж, игнорируя вопрос о продаже синей дзюдоги.

Поднявшись на свой этаж, я открыл ключом дверь и, зайдя в комнату, услышал женский визг с кровати Генки.

— Саш, ты что ли? — спросил меня из темноты Гена.

Он был на кровати не один.

— Я, Ген, — выдохнул я.

— Я думал, ты уже не придёшь сегодня. Слушай, будь другом, можешь погулять с часик?

— С чего вдруг? — удивился я.

— Ну, я не один тут.

— Ген, я так замотался, что меня сейчас вырубит. Так что я вам мешать не буду, как и видеть, кто там с тобой.

— Ну что? — прошептал Гена кому-то на ухо. И, видимо, получил даже какой-то ответ. Но я уже снимал кеды, носки, куртку, штаны от ГИ и, сложив их на стул, завалился в койку лицом к стене.

Раскачивающаяся скрипучая соседняя кровать успокаивала меня ещё бы. Столько всего в эти сутки случилось… И провалился в сон.

На следующее утро я еле встал — и то потому, что девочка, ночевавшая у Гены, очень быстро спешила уйти, чтобы не попасться мне на глаза. Я пошёл на пары в техникум, собрав всё, что нужно, в дырявую сумку. И каково же было моё удивление, когда посреди первой пары в аудиторию зашли сотрудники милиции и при всех объявили, что Саша Медведев, рискуя собственной жизнью, помог ликвидировать банду браконьеров и даже оказал помощь раненому сотруднику милиции и женщине, ставшей их жертвой. Меня вызвали к доске и наградили грамотой, какой-то полковник пожал мне руку, и всё это — под удивлённые взгляды преподавателя, восторженные аплодисменты группы.

— Я хотел бы, чтобы все вы, учащиеся Вороновского приборостроительного техникума, брали пример с Александра. Спасибо тебе, Саша, от лица всех служащих внутренних дел Воронежской области! — а на этих словах полковника у всех должен был случиться диссонанс.

Они-то Сашу Медведева знали и помнили совершенно другим. А тут — первая пара и явление Христа народу. Далее полковник, по крайней мере на словах, проявил надежду, что я после обучения и армии смогу вступить в их ряды и дальше бороть преступность, так как именно моё увлечение борьбой сделало возможным все мои вчерашние подвиги.

Когда они ушли, в аудитории ещё некоторое время стоял гул. Пока преподаватель не взяла слово и не озвучила свои мысли, что от меня такого не ожидала и, наверное, всё-таки из меня получится человек.

Вопрос о лишении меня стипендии, а уж тем более об отчислении, больше не стоял. Оценки сами собой начали выравниваться — причём я особо для этого ничего и не делал. Меня, такое ощущение, просто перестали валить. Однако далее я и сам старался пары не прогуливать, ежедневно посещая секцию у Кузьмича и боксируя с пацанами по выходным на стадионе «Старт», попутно тренируя не только удары руками, но и удары ногами, коленями и локтями, что для них было тоже в новинку. Занятно было, когда я отдавал студоргу Светлане простреленный трансформатор, а она, покрутив его в руках, сообщила, что может попробовать порекомендовать меня на должность намотчика вечерней смены. И дела в целом пошли в гору. Иногда нас с Геной Кузьмич привлекал на погрузку куриц и яиц, получая за такие смены хоть и небольшую, но такую важную денюжку.

Итого, вопрос по деньгам больше не стоял так остро:

15-го числа я получал стипендию — 45 ?,

20-го числа месяца был мой аванс как намотчика — 14 рублей ровно, а полную заработную плату — обещали дать 5–10 числа следующего месяца — это ещё 14 рублей 75 копеек. Уж не знаю, сколько я ставки занимал — неужели и правда 1/8 .

20-го же, как грузчик-упаковщик, я получал ещё 30 рублей.

Из странных новостей: после одной из пар ко мне в общежитие приехали родители Саши Медведева — мама и папа, но не одни, а с уже знакомым мне участковым, которому за бой у того дома дали лейтенанта и медаль «За отвагу». Участковый рассказывал Сашиным родителям, какой я молодец и как прикрыл его, раненного, сумкой, а потом пожал мне руку и подарил синюю кожзамовскую сумку с надписью «Спорт».

Мама плакала, папа удивлялся, а я сидел в проходной общаги и не помнил их. От родительских денег я тоже отказался, сообщив, что теперь самостоятельный. А для себя решил, что иногда буду навещать их, играя роль сына, и не буду противиться встречам с их стороны, чтобы они не ощущали себя брошенными. Всё-таки Саша Медведев был их единственным сыном, и что-то мне подсказывало, что даже я со своим формализмом буду им сыном лучше, чем Саша в его время. Печально, но что сделаешь.

Из ещё положительного: в зал к Кузьмичу мы провели и туалет, и душ. Правда, пришлось выложить стену в один кирпич и замаскировать душевую под шкаф с одежными крючками, у которого, как в купе, отодвигалась задняя стенка слева и справа. Да, душевая получилась на одного человека, но это было много лучше, чем ничего. Трафик к бабе Вале решили снижать постепенно, пока не узаконим изменения в зале.