— Держитесь позади остальных, да повыше, так, чтобы вся картина боя была как на ладони!

— Так точно! — гаркнули два мелодичных женских сопрано. Со мной они говорили всегда без обратки и маскировки своих настоящих голосов.

— Действовать чётко по программе боя. Вылет! — тут же скомандовал Крон, и десять тяжёлых доспехов взревели ионными двигателями, отправившись в небо. Пять куда-то на север, а другая пятёрка чётко над нами, на высоту в три километра, откуда и будет произведён хладнокровный расстрел уёбков, пришедших ко мне с оружием в руках.

На максимальной мощности импульсного выстрела лучевое орудие «НОВА» способно порождать в точке попадания плазменное облако диаметром двадцать метров, выжигая в этом радиусе не только кислород, но и лёгкую пехотную броню вместе со всей органикой внутри. Попадание же в бронированную технику, не обладающую силовыми полями, тупо испаряет её вместе со всем экипажем! А если необходимо вскрыть что-то особенно прочное, несколько орудий в потоковом режиме работы наводятся в одну точку и прожигают десятки метров любой материи за пару минут! Словно мощные лазеры! Правда, «НОВА» работали на ином принципе и несли своими выстрелами не только энергию, но и массу. Что усиливало поражающий эффект попадания многократно. Что и позволяло экономить энергию малых реакторов, делая такую связку возможной.

— Ещё одна камера установлена на крыше аванпоста. Чтобы, так сказать, все видели картинку с земли, — опять взял слово Крон, когда рёв двигателей отдалился достаточно.

— Ты ведёшь три трансляции одновременно? На двенадцати площадках разом?! Трафика-то хватит? Помнится, качество идёт максимально возможное.

— Хватит. Он по трём спутниковым каналам идёт — должно хватить.

— Так ты что, ещё и спутники их взломал? — ухмыльнулся я на эту новость.

— Естественно! Как бы ещё я получил полный контроль над их серверами?

— Ха! Ну ты и тип, братишка. Идём, Лёха, будем смотреть трансляцию из первых рядов!

Я пошёл обратно к машинам, на одной из которых уже была смонтирована система голографического экрана. Грех было бы не показать местным кино о том, какие мы тут крутые. Чтоб уважали и не цеплялись к моим гвардейцам по пустякам. А то ведь нарываются ежедневно, дегенераты. Не понимают, что живы только потому, что я приказал утихомиривать всех без летальных исходов!

При этом на Лёшку смотреть было и больно, и смешно одновременно. Парень попал в какой-то новый для него мир, где мировые корпорации не страшное зло, осаждающее твою родину, а свора мелкого хулиганья, которое два отбитых мужика в лесу собираются гонять ссаными тряпками.

У парня явно начинался слом восприятия.

То ли ещё будет! Скоро и культурный шок сверху накроет, как только мои девочки раздавят северные орды работорговцев! Ну ничего, пускай привыкает к веселью.

Не зря же просился ко мне в ученичество.

* * *

Никита «Череп»

Никита родился сорок пять лет назад в одной речной деревеньке в многодетной семье рыбака. Родился крупный, почти шесть килограмм весом и ростом в шестьдесят три сантиметра. Отчего роды были тяжёлые, и мама его их, естественно, не пережила. Только не с той медицинской помощью, какую могла оказать деревенская повитуха.

Так он неосознанно и стал причиной смерти первого человека в своей горькой жизни — собственной матери. Которая и дала ему перед тем, как уйти за грань, имя Никита, как самое доброе имя, какое тогда смогла вспомнить.

Словно в насмешку судьбы…

Смерть жены родами не добавила отцу Никиты любви к своему четвёртому выжившему ребёнку и четвёртому же сыну, так что отцовской любви Никита почти не видел — только строгость, суровость и обвинения в смерти матери, когда батя выпивал, заливая самогоном множество рабочих травм и застарелых болезней.

Как он сам любил шутить с соседями: «Да вообще всё болит, кроме хуя!». Отчего спал отец плохо, двигался тяжко и только опьянённый самогоном мог наконец-то отоспаться за всю отработанную неделю.

Сперва, пока Никита был маленький, это ему мало чем грозило, но парень рос. Рос быстро, уже к восьми годам достигнув полутора метров роста.

При этом на его теле до сих пор не росли волосы, даже на голове. Кости парня были излишне толстые и угловатые, делая внешность Никиты довольно жуткой. Тогда-то от пьяного отца ему и начало доставаться — парень просто устал молчать, терпя от него унижения и обвинения в смерти мамы, начав огрызаться, словно подросший волчонок.

И начались избиения.

Сперва мелкие: тут удар в скулу за дерзость, там пинок для острастки или волшебного ускорения. Причём не только от отца, но ещё и от старших братьев! Что делало Никиту всё злее и агрессивнее с каждым месяцем такой жизни, заставляя отвечать на эти нападения.

Но стычки эти становились всё серьёзнее, злее и азартнее!

В итоге, когда Никите было уже тринадцать, рост его достиг метра семидесяти, а весом он перевалил за шестьдесят килограмм сплошных мышц, жил и костей, парень сильно избил двух своих старших братьев, сломав одному из них челюсть.