Парень закрыл глаза и медленно выдохнул, стараясь успокоиться.

— Всё хорошо… Я спасусь. Обязательно спасусь! Просто спущусь вниз по тросу. Сделаю петлю или простенький механизм для передвижения. Соберу все газовые баллоны: от системы аварийного пожаротушения, кислородные — они послужат двигателем. — Начал он вслух проговаривать детали, формируя первичный план. — И всего-то, надо будет спуститься на тридцать пять тысяч километров вниз, с геостационарной орбиты…

Матвей коротко, с ноткой сумасшествия в голосе, рассмеялся, сам понимая, насколько его откровенно безумный план трудно реализуем. Преодолеть такое расстояние — задача нетривиальная даже для человечества в спокойных условиях, что уж говорить про одного человека в условиях апокалипсиса.

Уровень сложности — сдохни или умри.

Для пустых людей это одно и тоже, но Матвей знал: дохнут, визжа и плача, сдавшись, обливаясь слезами или моля о пощаде. Умирают — достойно, сделав всё, что можно, чтобы избежать гибели. Умирают героями.

Впрочем, он, даже не смотря на крошечные шансы на спасение, планировал спастись.

Обдумывая, что можно сделать, направился к приёмному блоку. Жаль, что, когда всё случилось, лифт только начинал подъем наверх. Если бы он был тут, можно было бы воспользоваться аварийной системой спуска — практически в штатном режиме.

Тут, вспомнив инструктажи, Матвей остановился и ударил себя ладонью по лицу. Точнее — перчаткой по стеклу шлема.

Только тем, что вокруг творится настоящий кошмар из фильма ужасов можно было бы оправдать то, что он совсем забыл про роботизированную тележку, предназначенную для спуска и обслуживания троса. Понятно, что неизвестный импульс выжег всю электронику, но её по крайней мере можно заколхозить, используя как основу для спуска. Всего то надо будет докатить её до нужного места, прикрепить баллоны, сделать минимальную защиту и отправляться.

Потому что на станции Матвей точно не выживет.

Развернувшись, он направился на склад технических деталей. Там можно будет найти что-нибудь полезное.

Открывая дверь, ожидал увидеть что угодно, кроме того, что склад окажется разрезан напополам этой самой непонятной энергетической стеной. Но что самое страшное, сквозь неё можно было увидеть силуэты! И сейчас он как раз видел их! Выжившие?

Матвей подошел поближе, недоверчиво всматриваясь в происходящее. Одна фигура склонилась к другой, лежащей на полу, словно сливаясь с ней в каком-то мерзком, максимально противоестественном действе. И только когда она потянула голову вверх, стало понятно, что это такая же тварь, как та, что недавно чуть не прикончила его. И прямо у него на глазах она пожирала чей-то труп.

Матвей плюхнулся на задницу, чудом удержав в себе крик, но было поздно. Краем глаза монстр заметил смазанное движение и подорвался в воздух. Тут же ударился всем телом о преграду, но она устояла, давая понять, что способна выдержать и не такое.

— Выкуси, тварь! — не сдержавшись, он показал ей средний палец.

Убедившись, что твари не пробиться, Матвей принялся собирать всё, что может пригодиться. Что бы то ни было, но сейчас совершенно не было времени предаваться унынию и рефлексии. Нужно было действовать. И срочно.

При взгляде на получающееся чудовище Франкенштейна от мира инженерии, в голове сами собой всплыли слова отца: «Запомни, Матвейка: хороший инженер славится умением увидеть в куче хлама и мусора то, что он потом превратит в произведение искусства».

Назвать ЭТО шедевром вряд ли выйдет, но если это поможет ему выжить, то какая собственно разница?

В процессе создания он снял сгоревшие моторы, заменил их ручной лебёдкой из троса и шкивов по принципу велосипедных педалей. Простой механизм, позволяющий двигаться вниз, для чего нужно вращать рычаг мускульными усилием. Усилие передается на шестерни от сервоприводов, соединённых с коленвалом. В условиях невесомости и отсутствия трения довольно легко разогнать её до приличных скоростей.

В качестве тормозной системы собрал колодки из титановых пластин, прижимаемые к тросу винтовым механизмом: закручиваешь здоровенную гайку, и трение замедляет движение. Конечно, тормоза вышли одноразовые, но он не собирался возвращаться на станцию.

А для резерва — восемь больших баллонов от системы пожаротушения, пристёгнутые ремнями по бокам. Четыре направлены соплами вверх, четыре вниз. Для набора скорости и торможения.

— Если я смог из мусора собрать велосипед в семь лет, и он поехал… — Матвей вздохнул. — То уж сейчас-то эта хреновина тоже поедет — и так, как мне надо. Опыта же у меня теперь больше?

По станции прошла лёгкая вибрация. Похоже, где-то в жилом секторе от нарастающего напряжения лопнула переборка. Матвей вздрогнул, прижавшись к стене.

— Чёрт!

Ясно было одно: надо торопиться, пока станция не развалилась на части.

Обливаясь потом, он покатил тележку к приемной шахте. Закрепил на тросе космического лифта всю эту нелепую конструкцию, ещё раз проверив её со всех сторон, и удовлетворённо кивнул.

В его условиях — в громоздком скафандре, ещё и с перерывами на смену кислородных баллонов — лучше всё равно было не сделать.