По крыше дробно колотили потоки дождя, шелестели по траве за окном. Умка шустро свалил под полати за печкой, Буран остался на стороне парней, и…

— Нет! — запищал Илья.

Куда там — поздно.

Буран хорошенько так отряхнулся, забрызгав нас пахнущими псиной холодными каплями.

— Гоу жоу… — пробурчал Шенг, отплёваваясь — ему капли залетели в рот.

— Бендан! — крикнула из-за пледа Мэй, и парень потупился. А Сметана засмеялась. Поняла, что ли? Она же по английскому препод, вроде?

— Лен, а ты китайский знаешь?

— Немного. Я же училась на факультете английского и китайского. Решила, что немецкий вторым иностранным языком мне не нужен.

— И что Миша сказал? — заинтересовалась Юля.

Лена хмыкнула:

— Собачье мясо. Собак в Китае, вообще-то, уже почти не едят, но термин этот именно в кулинарном смысле используют.

Шенг виновато на меня покосился, но я только отмахнулся.

Девушки, кутаясь в утащенные из рюкзака Шенга худи, в обнимку уселись на первом ярусе кровати. Без косметики, с мокрыми распущенными волосами, они выглядели удивительно по-домашнему. Как-то даже забывалось, что мы второй день выживаем в системном постапе, будто и правда просто собрались в поход компанией друзей.

Да, я уже всех их воспринимаю своими. Не друзьями, скорее — воспитанниками, младшими племяшками, которых у меня никогда не было. Кроме Юли, конечно — не родной по крови, но всё равно близкой, как член семьи.

Худи Шенга оверсайзом смотрелись только на его сестре. Юле просто пришлось по размеру, на Лене вовсе сидело в обтяжку — и ей это шло, надо сказать.

Кошка в углу шипела и старательно сушила шерсть выданным ей полотенцем. На ней была уже не набедренная повязка, а чьи-то широкие джинсовые шорты, перетянутые ремешком.

— Дядь Ники-и-ит! — пропела Юля. — А можно печку затопить, а? Холодно…

В доме и вправду было зябко, тем более мы все мокрые. Шенг вон вообще куртку и шапку нацепил, а всё равно зубами стучит.

— Я сам. Гроза же, в трубе тяга никакущая. Вы так сейчас затопите, что мы угорим. Олег, поставь чайник на плиту? Надо горячего бахнуть.

— Лучше я, — оживилась Лена. — Сейчас отварчик какой-нибудь сделаю…

— Хорошо.

Я отодвинул заслонку в трубе, собрал старые газеты для растопки. Сейчас их в печь поглубже засуну, сожгу — труба хоть немного прогреется, и тяга будет лучше. Там уже можно будет дровами растоплять.

Заодно, сниму чугунные конфорки, поставлю на огонь казан — пусть зайчатина тушится.

— Дядь Никит, — пискнул Илья. — Нельзя же заслонку в грозу открывать. Шаровая молния залетит в трубу.

— Угу, пять раз, — буркнул я. — На «РенТВ» уже лет десять как такую дичь не снимают, Илюх. Ты откуда это взять умудрился?

— От бабушки.

— Нормально, ничего не будет. Хотя… С Системой можно чего угодно ждать. Хоть зомби Санта Клауса в дымоходе, блин. Вы в этом году хорошо себя вели?

Вечер закончился спокойно. Гроза гремела долго, хлестал по стенам ветер, но ливень кончился за полчаса, сменившись лёгким дождём.

Мясо и кроличьи туши я утащил на ледник, мы отогрелись, закинулись эссенциями и навыками и плотно поели.

Лена поколдовала с травяным сбором, и чай реально снял усталость, наполнив мышцы лёгкостью. В баню сегодня не пошли, пусть особо злые комариные укусы всё ещё чесались у всего отряда.

Коту мы таки промыли раны. Лена уже готовила мазь из кровохлёбки, но его следы от когтей зубов крюкача — а это они были, прям узнаваемые –смазали трофейным лекарством из запасов котов. Рыжая даже объяснила, что они от «огня тела», то есть, скорее всего — против воспаления.

Можно было и мазь Вишневского использовать, но я предпочёл довериться системному средству.

А без регенерирующей кровохлёбки он пока обойдётся. Когда его приручу, быстро поднимем на ноги, а до тех пор это слишком опасно.

А ещё — я наконец-то усадил отряд за чистку оружия. Тем более, мы под проливным дождём побывали. Хоть какой-то опыт был у Юли, Мэй и, внезапно, Ильи — он в школе научился обслуживать автомат Калашникова.

— Это моё оружие! — диктовал я командирским голосом, сияя садистской улыбкой и глядя на мучения студентов. Аж ностальгия накрыла. — Такого оружия много, но это — моё! Моё оружие — мой лучший друг! Оно — моя жизнь!

И студенты уныло за мной повторяли бессмертные строчки из «Цельнометаллической оболочки» и на практике учились, как обслужить своего огнестрельного друга.

А теперь вот мы укладывались спать.

Кошка забралась на печь, улеглась рядом с носилками и тихо засопела. Я заглянул к ней — не спала, задумчиво смотрела на кота.

Дежурить сегодня первой вызвалась Мэй. Я дал ей свои часы, наказал через два часа будить Юлю — она с Леной вместе забралась на второй ярус кровати и яростно зевала.