— Ладно, — сердито кивнул я. — Каши с тобой не сваришь, я вижу. Мне позвонить нужно. Телефон работает или бутафория?

— Не работает, — пожал он плечами. — Обрыв на линии. Третий день уже кукуем.

— Достал уже, честное слово со своими играми! Какое число сегодня?

— Девятое с утра было…

— Да? А чего ж ты не на параде тогда? С днём Победы!

Он нахмурился.

Ну, потому что это был полный бред и не понимать он не мог. Меня отправили на пенсию одиннадцатого мая, в субботу. Вечером я встретился с Максом в баре. Потом случилась заварушка. Значит, сейчас должно быть минимум двенадцатое. А если предположить, что заварушка была не вчера, то, может, тринадцатое и даже четырнадцатое, но уж никак не девятое.

Я покачал головой.

— Девятое сентября, — добавил он.

— А-а-а, — с иронией в голосе кивнул я. — Ну, ясно. Семьдесят седьмого года.

— Точно…

Я подошёл к столу председателя, сорвал телефонную трубку, приложил к уху и услышал тишину. Телефон действительно не работал. В это время в кабинет кто-то зашёл. Я обернулся и увидел милиционера.

— Здорово, Николаич, — прищурился мент.

— Здорово, Михалыч, — спокойно ответил председатель.

— Есть мобильный? — спросил у него я.

— Чего?

— Понятно, — кивнул я и повернулся к милиционеру. — А у тебя, Анискин?

Он тоже был усатый. Щуплый, злой, лет тридцати, с пшеничными волосами, выпуклыми водянистыми глазами и красными веками. На Анискина из кино он явно не походил, но должность имел, вероятно, такую же. Участковый.

— А кто это у нас такой? — несколько игриво проговорил он и изогнул правую бровь.

— Да вот, — усмехнулся председатель, — сотрудник ЦРУ, Григорий Андреевич Стрелец. Вербовать меня пришёл, а заодно навести справки о Максиме Хватове. Ты не слыхал про такого?

— Нет, — нехорошо усмехнулся тот. — Про Хватова не слыхал, а вот про Стрельца слыхал, ещё как слыхал. ЦРУ, значит? Отлично, выходит скоро премию получим за задержание шпиёна… А я-то думал он студент. А оно вона, как оказалось. Все считали, что его с остальными студентами на уборку прислали, а он председателя вербовать приехал. Понятно.

— Выходит, что так, — заулыбался председатель. — Но, судя по тому, что голова в крови, не всё гладко в шпионской судьбе.

— Ага, — осклабился мент. — В ЦРУ его не учили, что у русских есть секретный приём, рессора от трактора «Беларусь» называется. Или чем там тебя приложили? Этот Стрелец, вчера в клубе подрался с шабашниками. С одним шабашником, с Мурадяном. Нос ему сломал, между прочим.

— Это он по личному поручению президента Картера, — усмехнулся председатель. — То-то я думаю, чего у него башка в крови. Выпытывал у шабашника Мурадяна, где агент Хватов прячется.

Они засмеялись, а вот я нет. Фамилия Мурадян вспышкой опалила мозг. Я прищурился, пытаясь понять, что здесь происходит. Это что, сюрприз от Макса? Вряд ли… Откуда вообще ему было знать? Нет, истории про ту давно забытую драку с шабашником Макс точно знать не мог. Да ещё и фамилию. Я и сам не помнил, что того придурка Мурадяном звали. Пятьдесят лет прошло, срок немалый. Так что никак не мог Макс знать об этом. Так откуда этот лейтенант знает?

— Пошли, Стрелец, — ухмыльнулся мент. — Будем протокол составлять. Заявление на тебя написали.

— Мурадян что ли написал? — уточнил председатель.

— Ну, а кто? Он, конечно. Иди сюда, я сказал.

Вот же Петрушка, пытается изображать настоящего мента. Бред какой-то. Я тряхнул головой, прогоняя морок, и почувствовал боль в затылке. Она накатила волной, а лейтенант с воспалёнными глазами шагнул ко мне.

— Пошли, тебе говорят!

— «Пошли», — усмехнулся я, — это когда послать просят. Тебя послать, Михалыч? Я правильно понял?

— Чё? — выпучил он глаза.

— А если приглашают пройти, говорят «пойдём». Запомнить довольно просто, если не хочешь, чтоб тебя посылали постоянно.

Председатель засмеялся.

— Я тебя сейчас так пошлю, говнюк, — озлобился мент и бросился ко мне, пытаясь вцепиться в руку. — Умник!

Я не стал его вырубать, просто ухватил за мизинец и резко вывернул, загибая в сторону и заставляя участкового изогнуться всем телом так, будто он резиновый. Впрочем, я тут же его отпустил, только немного подтолкнул. Ему даже больно не было. Почти. Но он от неожиданности резко вскрикнул и широко шагнув, чуть не упал.

— Ах, ты!!! — возмущённо заорал он. — Я при исполнении!!!

Я на него даже не взглянул. В этот момент все мои мысли смешались и разлетелись, выстрелив, как конфетти из хлопушки. И сердце ухнуло, и земля — из-под ног, в общем, всё это. Пока я усмирял мента, сам сдвинулся в сторону и сейчас оказался перед зеркалом.

И из этого старого, в тёмных пятнах и патине, зеркала на меня смотрел… я. Это, вне всяких сомнений, был я, собственной персоной, только почему-то очень и очень молодой. Прямо юный, как на фотографиях в мамином альбоме…