— Рассказывай, — кивнул он.

Сейчас добавит «как до жизни такой докатился».

— Что именно, товарищ генерал-майор?

— Как до жизни такой докатился, — усмехнулся он и постучал согнутым указательным пальцем по документам, лежащим перед ним.

Я тоже едва заметно улыбнулся. Это был мой отчёт, написанный ещё в Луанде.

— Так там всё изложено.

— Сухо изложено, без красок, нехудожественно, одним словом. Из этой твоей писанины совершенно непонятно, как ты в одиночку обезвредил целую группу так называемого Грина, доставил его самого и ценного португальского агента, который, к тому же, девка. Да ещё и умудрился её вздрючить хорошенько. А? Ты откуда такой взялся, Стрелец?

— Виноват… — кивнул я. — Но про «вздрючить» в отчёте ничего не написано.

— Вот и я о том же, — засмеялся он. — А вот в протоколе её допроса всё подробно освещено.

Его колючие глаза вмиг стали добрыми и мягкими. Ну, я и рассказал, не жалея красок, избегая, впрочем, чрезмерных преувеличений и без интимных подробностей. Генерал слушал внимательно, иногда задавал вопросы.

— И кто этот гений, решивший внедрить в слаженную и профессиональную группу студента? — спросил генерал у штатского, когда я закончил.

— Так э-э-э… — замялся тот и, бросив быстрый пытливый взгляд в мою сторону, тут же снова посмотрел на Рахманова.

— Веселков? — нахмурился генерал.

— Весёлкин.

Штатский ещё раз бросил взгляд на меня.

— Понятно, — помрачнел Рахманов. — Стрелец, ты когда видел своего Весёлкина?

— Перед отъездом.

Они переглянулись.

— Хорошо. Вот что, боец. Поздравляю тебя с боевым крещением. Мы тебя отправим в наш тренировочный центр.

— Так я же институт заканчиваю в этом году.

— Институт? — нахмурился он. — Ладно, ну да, мы с тобой свяжемся. Язык за зубами и ни одной душе, ни полслова. Ты же подписывал документы?

— Так точно, — кивнул я.

— Хорошо. Я сейчас позвоню Мише, чтобы он организовал машину, а ты посиди там, в коридоре.

Я кивнул и поднялся.

— За проявленные мужество и храбрость объявляю тебе благодарность!

— Служу Советскому Союзу, — откликнулся я.

Он пожал мне руку и посмотрел в глаза.

— Веселков показывал свои документы?

— Удостоверение КГБ.

— Понятно…

Явно тут было что-то нечисто. С Весёлкиным. Похоже, о том, что он может быть связан с перемещениями во времени догадывался не только я. Разумеется, говорить генералу, что, мол, я из две тысячи лохматого года было нельзя. Но я не понимал, можно ли было говорить о МВД и о Сёмушкине. Сначала мне нужно было поговорить с самим Весёлкиным.

Вскоре действительно появился майор Миша. Я попросил его подкинуть меня до Ленинградского вокзала, и в начале двенадцатого уже ехал в сторону Питера на «красной стреле». Блаженно улыбаясь, я лежал на верхней полке купе и слушал перестук колёс, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Всё было спокойно, а, главное, не наблюдалось никаких Васьков и Сёмушкиных.

События сложились, как нельзя лучше, след мой потерялся в глубинах Генштаба, так что теперь можно было действительно отдохнуть. Сёмушкин, конечно, знал от моего куратора, что я хочу рвануть к маме в Питер, но я не думал, что он так быстро сообразил бы, что я уже еду туда.

Ночь прошла спокойно. Утром я вышел из вагона и пошёл пешком — мама жила не слишком далеко, и я решил погулять. Пройдя по набережной Фонтанки и увидев свой дом, я испытал учащение сердцебиение. Свернул во двор, долгий и неширокий. Прошёл через него, завернул за дощатое строение, склад или что-то такое и… в окне одного из подъездов заметил стоящего человека. Он стоял у окна и смотрел прямо на меня.

Сердце подпрыгнуло. Я присмотрелся, и остановился, как вкопанный. За окном вне всяких сомнений находился старший лейтенант Весёлкин…

15. Против всего мира

Какая неожиданная и случайная встреча. Я едва заметно кивнул. Весёлкин тоже. Я подошёл к парадной… ну, то есть не к парадной, а к чёрной лестнице и немного постоял, а потом потянул дверь на себя и вступил в темноту. Было холодно и сыро, пахло плесенью. Я поднялся на два этажа, гулко ступая по каменным ступеням и увидел Алексея Михайловича Весёлкина. В тёмном плаще и шляпе.

Он ни слова не говоря повернулся ко мне спиной и поднялся на один пролёт, подошёл к высокой двустворчатой двери с золотистым крутящимся звонком, и отомкнул её ключом. Он распахнул дверь и сделал приглашающий жест.

— После вас, — мотнул я головой.

Как известно, дружба дружбой, а случай всякий бывает. Он возражать не стал и широкими шагами прошёл в квартиру, а я последовал за ним и оказался в длинном плохо освещённом коридоре.

— Сюда, — бросил Весёлкин и открыл дверь в комнату. — В гостиную.