Он развернулся и, не глядя на меня, широко зашагал в сторону освещённого здания. Я двинул за ним.

— Давай, асессoр, не робей, — насмешливо подбодрили меня вояки.

Я поспешил за боссом, догнав его у входа в щитовой барак.

— Ефимов! — загромыхал он, войдя вовнутрь.

— Я! — тут же раздался голос из глубины.

— Головка патефонная! Почему фонарь снаружи горит?! У тебя соляры немерено, как я погляжу? Попробуй только вякнуть ещё раз, что генератор заправлять нечем!

— Виноват, товарищ майор, сейчас выключим. Борт только приняли, вы же сами распоряжение давали.

Мы вошли в комнату, заставленную стеллажами и очень похожую на полевую каптёрку. Под потолком мерцала электрическая лампа на проводе. На самодельном кривом столе стояла зажжённая керосинка. Света было мало. На стеллажах лежали свёртки, канистры, металлические коробки, инструменты.

— Давай-давай, хватит болтать. Вот тебе Стрелец. Выдавай обмундирование.

— Так точно. Когда выдать?

— Немедленно! — заревел майор. — Ты чем слушал, ротозей!

Майор вышел, а я остался с кладовщиком, сухощавым дядей лет сорока. На нём был, естественно, кубинский камуфляж, серая ящерица. Выменял на что-то у кубинцев, небось.

— Так, — крякнул он. — Раздевайся. Михалыч у нас мужик крутой, так что лучше поторапливаться. Рост какой, метр восемьдесят?

— Метр семьдесят восемь. Обувь — сорок три.

— Сорок три… — задумчиво повторил он, доставая с полки свёрнутый в рулон комплект обмундирования. — У меня здесь не склад вообще-то, сам видишь условия. Скажи спасибо, что старший прапорщик Ефимов хоть что-то имеет… Ладно… Получишь сорок четвёртый. С половиной.

— Велики будут.

— Значит, будут велики. Других нет.

— Я в своих кедах тогда останусь.

— Какие нахер кеды! — нахмурился он. — Бери, сказал. Антикорбаш, противозмеиные.

Ефимов поставил на табурет пару поношенных высоких ботинок. Зашибись.

— Обувай. Потом спасибо скажешь. И хэбэшку напяливай. Да скорей, а то Михалыч башку открутит и скажет, так и было. Ты откуда такой несобранный? Поторопись, боец!

Я взял у него одёжку и развернул.

— Так-то я против апартеида, — хмыкнул я.

— Ничего-ничего, надевай. Какую велели, такую и выдаю.

Форма была юаровской, такой же, как и у майора.

— Трофейная?

— Трофейная, честно добытая в бою. Но стиранная же, и за то спасибо, правда?

Я натянул бежевые штаны с карманами с клапанами и рубашку с коротким рукавом. Ткань была довольно плотной, точно плотнее, чем на наших хэбэ.

— Обувайся и выкладку возьми, подсумки вот все эти. Всё должно быть тип-топ, чтоб комар носу, понял, да?

— Ну, это по-любому не получится, — качнул я головой.

— Чего?! — повысил прапорщик голос.

— Так сами смотрите. Форма ваша на два размера больше.

— Обомнётся.

— Обомнётся, ну-ну. Портянки есть? В носках я без ног через пятнадцать минут останусь.

— О! — поднял он палец. — Соображаешь, молодец. Держи. Портяночки новьё, ни разу не надёванные, муха не е**ась.

Я взял. Портянки как велосипед — раз научился и потом всю жизнь едешь, не задумываясь. Только я затянул шнурки на ботинках, вошёл майор. Я встал, подчиняясь давнему инстинкту, застегнул воротник и вытянулся, давая ему оценить, что получилось. Судя по скептической гримасе, получилось хуже, чем он планировал.

— Не застёгивай, — качнул он головой. — Давай за мной!

Я натянул панаму, подхватил ранец и ещё несколько небольших сумок.

— Стой-стой! — воскликнул прапор. — Умклайдет* забыл.

*(Примечание: Умклайдет — название волшебной палочки из книги Стругацких «Понедельник начинается в субботу»)

Ну, надо же, прапорщик Стругацких читал. Вот ведь жизнь была! Охренеть! Он протянул мне калаш.

— Пользоваться умеешь?

— Умклайдетом? — засмеялся я. — Ну вы остряк, товарищ старший прапорщик. Это, значит, и есть, по-вашему, волшебная палочка?

— Ещё какая, самая волшебная, — серьёзно кивнул он, и выложил на табуретку четыре магазина.

Я вышел наружу. Дождь стих. Было темно, если не считать свет переносных фонарей вдалеке. Народ возился у самолёта, перетаскивая ящики. Всё это выглядело нереальным и фантасмагоричным. Впрочем, реальные события тоже напоминало.

— Самые реальные в нашем деле — это вражьи пули, — проворчал я под нос.

— Чего ты там бормочешь? — хмуро спросил майор. — К делу-то готов?

— Честно, товарищ майор? — усмехнулся я.