…Утром в субботу, 29 марта 1986 года, в «Советском спорте» вышла большая статья-передовица, посвящённая выступлению советских одиночников и одиночниц на чемпионате мира по фигурному катанию среди юниоров в Югославии. Автор статьи, специальный корреспондент всесоюзной газеты «Советский спорт» Ирина Чен, сообщала, что советские спортсмены и спортсменки идут вперёд, как ледокол через льды, сметая всех на своём пути.

Саму Ирину Чен почему-то в Югославию не командировали, хотя могли бы, учитывая значимость турнира для советских болельщиков. Наверное, редколлегия посчитала юниорский старт незначительным для такого солидного общесоюзного издания, поэтому Ирине пришлось писать свою статью, опираясь исключительно на телевизионную трансляцию, а фотографии для иллюстрации статьи использовать с первенства СССР. Статья была полна ярких эпитетов и описаний программ. Утром за газетой уже стояли в очередях в киоски «Союзпечати» по всему Советскому Союзу, так как заголовок был довольно броский: «Наши в Югославии!».

Люди, спешащие на работу, покупали её очень активно, а когда тираж закончился, стали покупать перепечатки из него в «Московском комсомольце» и региональных тиражах «Комсомольской правды», оперативно отреагировавшим на ажиотаж.

Истерия насчёт юных советских фигуристок за границей начинала плотно раскручиваться. Чемпионат ещё не завершился, а на них уже навешали медалей. Но пока ещё вовлечённые лица не знали, что и как: прошло мало времени. Ни Борис Ельцин, ни Николай Рыжков, ни Марат Грамов, естественно, не смотрели выступлений фигуристок по телевизору, однако кто знает, что будет на произвольной программе?

Но история, хоть и раскручивалась медленно, тем не менее всё-таки шла в нужное русло. Во всяком случае, утром 29 марта свежий номер «Советского спорта» лежал на столе в кабинете Марата Владимировича Грамова, председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР. Номер был принесён секретаршей вместе с другой прессой на спортивную тематику, и заботливо положен заголовком вверх.

Грамов, попивая утренний чай с лимоном, по-номенклатурному, из дымящегося стакана в серебряном подстаканнике, сразу же увидел газету, раскрыл её и внимательно прочитал статью. Кажется, расчёт на Хмельницкую сработал. Фигуристка идёт впереди всех. Что делать сейчас? Оставить всё как есть и пустить дело на самотёк? Партия и спортивный комитет не могут так поступить ни за что. Вся страна будет восторгаться спортсменкой, а председатель спорткомитета — ушами хлопать и читать новости из газеты? Партия и советское правительство должны возглавить абсолютно все народные инициативы, иначе потом вышестоящие товарищи могут спросить очень строго. Вдруг Хмельницкую начнут узнавать на улицах во всём мире? Встречать в аэропорту? Будут создаваться фанатские сообщества?

Первым делом Марат Владимирович позвонил в «Советский спорт» как в подведомственный печатный орган, чтобы узнать, где находится Ирина Чен и какие вопросы она задавала на пресс-конференции после короткой программы. Узнав от смущённого редактора, что Чен сейчас в Москве и командировка её в Югославию была не предусмотрена, и даже в бюджет не заложена, Грамов в приказном порядке велел тут же отправить советскую журналистку хоть тушкой, хоть чучелком за границу. Немедленно!

— Да вы издеваетесь, что ли? — гремел Грамов. — Там наши фигуристки на рекорд идут, а мы узнаём об этом из телевизора! Срочно отправить Чен в Югославию! Это не в США посылать в конце концов! Нам нужна полная картина событий от очевидца и нашего, советского человека и журналиста!

Потом Грамов, подумав, поднял трубку правительственной связи… Перед Ельциным отчитываться он был не обязан, а вот своего прямого начальника, председателя Совета министров СССР Николая Ивановича Рыжкова, в известность поставить следовало…

Пока на родине, в СССР, кипели страсти, начавшиеся в пятницу и продолжившиеся в субботу утром, фигуристки, ничего не подозревавшие о них, мирно высыпались у себя в номере. Спали чуть не до обеда, так устали вчера. Сначала прокаты, пресс-конференция, потом вечер с парнями. Нахлынула физическая и психологическая усталость, и организм её умело погасил здоровым и продолжительным сном.

Арина проснулась первая и сразу же вспомнила про Чернобыль. На данный момент дело это было очень важным и даже, возможно, ещё более важным, чем то, что происходит с ней сейчас. У неё появилась идея-фикс, что она сможет погасить надвигающуюся катастрофу. В принципе, день сегодня был свободный, и можно было полностью посвятить разработке хитроумного плана, как сообщить об этом дяде Саше Федотову.

Где поселился Федотов, Арина, естественно, не знала. Конечно же, он жил с кем-то в номере, но в каком именно? Арина решила сделать по-простому. У неё оставались ещё кое-какие югославские медяки после покупки косметики. На них можно было купить конверт, написать анонимное письмо, вложить в конверт, подписать и оставить на ресепшене с надеждой, что его передадут адресату. Проблемой было только то, что все три фигуристки всюду ходили вместе и куда-то отлучиться было затруднительно, поэтому стоило действовать немедленно, пока подружки ещё спали.

Воровато оглянувшись и убедившись, что Соколовская и Малинина ещё спят, Люда встала, прошла в ванную и по-быстрому приняла душ. А когда вышла… Увидела удивлённые сонные лица, взирающие на неё поверх одеял. Всё-таки проснулись, разбудила она подружек своими манипуляциями.

— Люська, ты что так рано? — сонно спросила Соколовская. — Сколько время? Спать хочется, не могу.

В другое время Арина растолкала бы всех нещадно, для того чтобы делать зарядку, но сейчас не стала этого делать.

— Спите ещё, время мало, — тихо сказала Арина. — Торопиться некуда, отдыхайте. А мне что-то не хочется спать, пойду воздухом подышу.

В мешке с подарками лежала нарядная записная книжка с красивой сувенирной авторучкой. То, что надо!

Оглянувшись, Люда увидела, что подружки опять заснули, накинув на себя одеяла и отгородившись от солнечного света, пробивавшегося через жалюзи, села на столе, оторвала от записной книжки листок и печатными буквами, по-английски написала записку следующего содержания: