Простить? Нет. Такое не прощают.

Заменить казнь каторгой? Тоже нельзя. Это покажет меня слишком мягким для правителя.

– Скажи, Чет, – я присел на корточки рядом с ним. – Ответь, глядя мне в глаза. Почему ты пошёл на всё это? Я хочу знать.

Он не сразу поднял голову. Но когда всё же посмотрел на меня, в его взгляде отражалась только бесконечная вина.

– Прости, – прошептал бывший друг, а в его глазах стояли слёзы. – Я влюбился, как идиот. Был готов на всё ради её благосклонности. Она вертела мной, заставляла идти на то, что я никогда бы не сделал даже в мыслях. Я сам себя понимать перестал. Главным стали её желания, её цели…

И у меня в голове будто разгорелся рассвет, а сердце наполнилось надеждой, которую я тут же поспешил задушить. Нет. Нельзя. Не время.

– Приведите Аделину, – приказал я, повернувшись к одному из гвардейцев.

А как только тот ушёл, я создал над нами с Четом купол, не пропускающий звуки, и сказал тихо:

– Я не хочу тебя убивать. Всё во мне противится этому. Слишком много мы прошли вместе. Ты мне был больше, чем другом. Братом. И вот скажи, Чет, что мне делать?

Он шмыгнул носом. Его трясло, а в глазах была полная безысходность.

– Я пошёл против тебя, Хельм. Этого нельзя прощать. Что бы там ни двигало мной, какие бы ни были у этого причины, важны лишь факты. За содеянное сам себя я бы подверг публичным пыткам и долгой казни, чтобы другие видели, какой исход может их ждать, – он судорожно вздохнул. – Знай. Я принимаю свою участь. Признаю вину, понимаю всю её глубину. Да, ты пообещал, что убьёшь меня сам и быстро, но я возвращаю тебе это обещание. Прошу только об одном: позаботься о моей дочери. Она точно ни в чём не виновата.

– Судьба Лины тебя не беспокоит? – спросил я холодно.

– Беспокоит. Очень. Я безумно за неё переживаю. Но знаю, что ты не причинишь ей вреда, пока она не родит. То есть, сейчас она в относительной безопасности. Но я готов взять и её вину на себя.

– Нет. Она доживёт только до рождения вашего ребёнка. Потом будет казнена, в этом не сомневайся. Её мне ни капли не жаль, и интуиция со мной согласна.

Я развеял купол и вернулся на трон. Приказал Чету перечислить всех, кто был причастен к заговору, и он, кивнув, продолжил свой рассказ. Правда, все названные им люди сейчас находились в камерах и допросных, но толпе придворных будет полезно узнать их имена и причины арестов.

Лину привели, когда Четтер уже закончил давать свои публичные показания. Её поставили на колени рядом с ним, но, в отличие от Чета, она даже не думала в чём-то каяться и смотрела на всех с гордостью истинной королевы.

– Аделина, я задам тебе только один вопрос, – проговорил я, чуть склонив голову набок. – Скажи, применяла ли ты к Четтеру приворот?

– Нет, – заявила она громко и уверенно.

А у меня на душе вмиг стало легче, ведь я почувствовал, что это ложь.

Я снова поднялся, подошёл к ней и, коснувшись её подбородка, прошептал заклинание истины. Оно было болезненным, забирало очень много энергии, но с некоторых пор магической силы во мне стало неизмеримо много. А ещё оно могло выжечь сознание… да только Лину мне было не жаль.

Девушка вскрикнула, пошатнулась, но всё-таки сумела не упасть. Когда же она снова посмотрела на меня, в её глазах стоял ужас.

– Повторяю вопрос. Ты применяла к Четтеру приворотные ритуалы или зелья?

Она повела головой и начала раскачиваться из стороны в сторону, словно пыталась впасть в транс. Да, это считалось одним из способов противостоять действию чужого колдовства, но сейчас не помогло.

– Да, – всё-таки сказала ведьма, а Чет рядом замер с широко распахнутыми глазами.

– Какой? – спросил я Аделину.

– Истинной любви, – проговорили её губы, а в глазах при этом стояла паника.

– Запрещённый. На крови. С жертвами, – перечислил я то, что знал об этом ритуале. – Что и требовалось доказать.

Развеяв своё заклинание, я снова направился к трону.

– Почему же ты сразу меня не приворожила? – спросил с неуместно весёлой усмешкой.

После её слов у меня, наконец, появилась, полная картина произошедшего. Теперь всё действительно встало на свои места.

– Ты колдун, на тебя не подействовало, – сказала она, зло сощурившись.

А я… рассмеялся. Но в этом смехе не было ни радости, ни довольства. Только непонятное облегчение.

– Я любила тебя! Любила! А ты меня – ни капельки! Только пользовался мной и моим даром! – выкрикнула ведьма, вскочив на ноги. – Я должна была стать твоей королевой! Я, а не какая-то рабыня из Айвирии! Сломанная крылатая девчонка не имела права забирать то, что принадлежало мне! И ты предал мои чувства этим выбором! Ты…