Другой полицейский сидел, склонившись над приборной доской и не двигался. На лобовом стекле темнели капли крови.

То, что ты делал раньше, не имеет значения. Важно только то, что ты делаешь сейчас.

В фургоне лежали две большие черные спортивные сумки. Я расстегнул «молнию» и обнаружил внутри пачки стодолларовых купюр. Мне стало дурно, и я понял: если меня сейчас стошнит, я в этой маске задохнусь. Мы вытащили сумки и бегло осмотрели все остальное. Коробка с пулей от моего «Смит-и-Вессона» валялась на полу. Я открыл ее, забрал улику и сунул в карман.

Джо схватил меня за плечо.

– Надо уходить! – крикнул он.

Мы забрали деньги; каждый взял по сумке. Я слышал, как Джо кряхтит, но сам тяжести не чувствовал. Полицейский, которого я ударил, пошевелился, когда мы проходили мимо, и Джо, на мгновение опустив сумку, с силой пнул его в живот.

Мы сожгли машину в заброшенном карьере на окраине города. Я стоял на краю и наблюдал, как Джо поливает ее бензином. Маски и дробовики остались в машине. И пули тоже. Все сгорело под тихо падающим снегом. Даже стоя в тридцати ярдах, я чувствовал жар. Джо стоял рядом, и когда я к нему повернулся, у него в глазах плясали отсветы пламени.

– Револьвер, – сказал я и протянул руку. – И гильзы тоже.

Джо ответил не сразу. Стоял, будто загипнотизированный, и не мог отвести от огня взгляд. Потом словно очнулся и посмотрел на меня без всякого выражения. Молча достал из кармана мой револьвер вместе с гильзой и протянул мне. Я бросил гильзу в огонь.

– Беру свою долю. – Я отсчитал пять пачек и засунул их под куртку.

За все это время Джо не сказал ни слова, но я знал, что он наблюдает за мной.

В ту ночь я плохо спал. По правде говоря, я уже давненько по-настоящему не высыпался.

Вернулся я еще рано. Последние дни дались мне тяжело, и теперь все тело ломило от усталости. Я наполнил ванну почти до краев, забрался в нее, кряхтя, и вытянулся. Мышцы заныли, расслабляясь. Вода была теплая и, когда я погрузился в нее с головой, перелилась через край. Я закрыл глаза и лежал под водой сколько мог, пока не почувствовал на ноге ее руку. Тонкую и легкую, как у ребенка. Рейчел не нравились собственные руки. Слишком короткие и слабые; камера всегда дрожала, если она пыталась сделать селфи. Мы часто над этим смеялись.

Вот думаю обо всей этой истории с Рейчел и не знаю, как быть. Что рассказать. О чем умолчать. Важна ли она для всей картины? Конечно. Нужно ли вам знать о ней все? Все до мелочей? Да кто ж, черт возьми, знает.

Я вроде бы уже рассказывал вам, как она умерла. Раз так, то можно рассказать, как она жила.

Рейчел была брюнетка, с короткими волнистыми волосами. Носила колечко в носу. Мне это не понравилось. Мы познакомились на какой-то вечеринке то ли у моего друга, то ли у ее подруги. Был конец июля, и она пришла в летнем платье.

Я не любитель вечеринок. Не то что бы я стесняюсь и стою весь вечер в углу с кружкой пива. Просто меня это не прельщает. Другое дело посидеть в баре за отдельным столиком. Оказываясь в крохотной квартирке с кучей незнакомых людей, я стараюсь поскорее оттуда свалить и вернуться домой.

В общем, в какой-то момент я решил, что с меня хватит. Уходить было еще рано, так что я пробрался сквозь толпу и вышел в пустынный задний дворик. Было тепло и душно. Я стоял там, прислушиваясь к звукам за дверью, потом пошарил в кармане пиджака, достал косячок и закурил.

За спиной у меня вдруг что-то зашуршало. Я обернулся – а она выбирается из-за куста и так неловко разглаживает платье. Увидела меня, остановилась.

– Привет. Извини, мне просто надо было пописать.

Я ткнул пальцем в сторону дома.

– А с туалетом в доме что-то не так?

– Да, там очередь. Кроме шуток. Так что вариантов было два: либо в раковину на кухне, либо сюда.

Я пожал плечами, повернулся к дому. Она неторопливо подошла ко мне сзади.

– Знаешь, он ведь все равно уже практически умер.

Я оглянулся – невысокая, и даже на каблуках едва достает мне до подбородка.

– Куст. Лавровишня. Видишь? Пусть твой друг поливает свои деревца почаще. Я, может быть, даже спасла его от жажды.

– Он мне не друг.

– Интересно, что в моих словах тебя зацепило именно это.

– Я просто говорю. Я этого парня едва знаю.

Она фыркнула и посмотрела на мой косячок.

– Можно мне тоже?

– Конечно. Только сначала вымой руки.

– Думаешь, я помочилась себе на руки?