К тому времени, когда Рейчел устроилась на работу (администратором в Джорджтаунскую публичную библиотеку), вопрос о ее возвращении в собственную квартиру отпал сам собой.

В моей квартире мы прожили вместе несколько лет. Она была маленькая, тесная и находилась в неблагополучной части города. Рейчел часто оставалась там одна, особенно когда я работал в вечернюю смену.

– Мне не нравится быть здесь одной, – говорила она. – Я тут такое по ночам слышу…

Я знал, что она имеет в виду. Стрельба. Сухой треск, эхом разносящийся по двору. Вой полицейских сирен. Крики, вопли женщин. Не знаю, всегда ли она принимала происходящее так близко к сердцу или тревоги добавляло то, что я служу в полиции. Я так и не удосужился спросить ее об этом.

Так или иначе, Рейчел нервничала, и мы из-за этого ссорились. Из-за ее работы, из-за моего не очень удобного графика. Она видела у меня на рубашке кровь. Ссадины на костяшках пальцев. Я никогда не рассказывал ей, что произошло. Чем мы с Айзеком занимались. Было ли мне стыдно?

Может быть. Но я приносил домой то, что ей нравилось, и это много для нее значило. Травка, колеса, бухло.

Как там она мне говорила? Я тусовщица.

Так что мы спорили, ругались, потом принимали «лекарство» и засыпали. Просыпаешься утром – и вперед, как будто ничего и не случилось. Никаких серьезных решений. Наша жизнь напоминала первый эпизод двухсерийного фильма. Что-то вроде той части в «Стартреке», где Пикар превращается в Борга. Мы просто не пытались вернуть его обратно.

Она была недовольна. Я это понимал. Но и я тоже не был счастлив. Правда в том, что я не всегда работал допоздна. Частенько, заканчивая смену, я ловил себя на мысли, что не хочу возвращаться домой. Сидел в патрульной машине или шел в бар. И уж поверьте, за свой эгоизм я заплатил сполна.

Вы уже знаете, что было дальше. Вы получили мое признание. Глаза открыты, а вода почти остыла. Я ничего не мог поделать.

И да, иногда я залезаю в ванну, чтобы посмотреть, как долго смогу задерживать дыхание, прежде чем вынырну, чтобы глотнуть воздуха. Знаю, глупо, но это правда. Иногда, если прилично набрался, я чувствую ее рядом с собой – там, под водой. Однажды, клянусь, я даже ее видел.

Только на этот раз, в Купере, после того, что мы с Джо сделали, она не ждала меня, когда я открыл глаза, и рядом ее тоже не оказалось. Ни грустной улыбки, ни бледной кожи.

Когда я наконец вынырнул, хватая ртом воздух, я был один.

От моей камеры до комнаты, где я рассказываю свою историю, путь неблизкий. И теперь я хожу туда каждый день. Я и Новичок. Туда и обратно, строго по часам.

Сначала я молчал, но потом стало скучно. Кроме того, мне есть что рассказать. У меня своя история. А Новичок, похоже, хороший парень. И, по-моему, заслуживает услышать больше, чем другие.

И вот однажды я заговорил, а Новичок притих и слушал.

Я родился в тюремной больнице в Берлингтоне, в штате Вермонт. Моя мать отбывала срок за убийство своего бойфренда-насильника. Такое вот вступление, да.

Мать изнасиловал мужчина по имени Роберт. На переднем пассажирском сиденье серебристого «Бьюика». Это было пятого октября в Берлингтоне. Они вместе ходили на фильм Клинта Иствуда «Два мула для сестры Сары» в кинотеатре «Стронг» на Вайноски-авеню. Потом поужинали в кафе «Йорк Стейк» в торговом центре «Берлингтон-молл» (фильм, наверно, был отличный, а вот о еде такого определенно не скажешь).

Встречались они недолго. Пару недель, может быть, месяц. Кстати, мою мать зовут Сандра. На следующее утро ее нашла ее мать (здоровенная, неуклюжая женщина, с которой я так и не имел удовольствия познакомиться). Моя мать лежала у входной двери.

Я часто думал, как в ту ночь она возвращалась домой. Скорее всего, на машине. Интересно, он видел, что она скорчилась на заднем сидении, дрожит и задыхается от слез? Возможно, он больше беспокоился из-за новой кожаной обивки – как бы эта пьяная девка не вздумала там блевануть. Может быть, поэтому он даже не удосужился проверить, вошла ли она в дом.

В любом случае, мы все знаем, к чему это привело. Маму изнасиловали, мама забеременела, мама купила себе пистолет и вышибла Роберту мозги. Они попали прямо на стену многоквартирного дома. Да так высоко, что уборщикам понадобился подъемный кран, чтобы соскрести всю эту дрянь.

Оружие она купила в магазине на углу Брэдли-стрит и Хангерфорд (да благословит Господь Вермонт за безусловную любовь ко Второй поправке) и проехала полгорода, а потом сидела три часа на детской площадке и ждала, пока Роберт закончит работу.

Именно эти три часа и сыграли против нее. Оказывается, судьям не нравится, когда убийцы ждут так долго. Долгое ожидание подразумевает преднамеренность убийства. К тому же их сильно напрягло, что кто-то «находился на детской площадке с заряженным оружием».

Большую часть этой информации я почерпнул из судебных протоколов. Они все сохранились, сложены в коробки и лежат в подвале. Бумаги скреплены степлером, папки перехвачены резинками. Думаю, в наше время это все хранится на жестких дисках и USB-накопителях. Все в облаке. Интересно, почему его так назвали? Облако. Я никогда раньше не задумывался. В те времена, когда мать застрелила моего папашу, облако означало дождь.