Рычание, последовавшее за этим, казалось, могли бы услышать даже на архипелаге.

Иво издавал нечеловеческие звуки — в них звучали угроза, предупреждение, властность. Это были звуки, в которых слышалось звериное доминирование и требование подчинения.

И это… сработало.

Берсерк склонил голову — едва заметно, но достаточно, чтобы признать над собой власть. А затем, сверкая голыми пятками и прочими не менее голыми частями тела, стремглав умчался.

Интересно, зачем он вообще подошёл ко мне? Возможно, рассчитывал на помощь в обмен на подношение?

— Ты вообще думаешь головой, Ора?! Ты понимаешь чем для тебя это могло закончиться?! — Иво подскочил ко мне, развернул лицом к себе и буквально заорал, сгорая от ярости.

А потом, даже не дождавшись ответа, схватил меня за руку и потащил обратно, к крепости.

— Отпусти! Почему ты считаешь, что можешь кричать на меня?! — я вырвала руку, не в силах сдержать раздражение. Бесило, что теперь он кричал и открыто обвинял меня в глупости.

Словно я сама не знала, насколько низкого он обо мне мнения.

— Ора! Думаешь, он просто так поднёс тебе кролика? От доброты души? — Иво обернулся и навис надо мной, кипя негодованием. Запах его тела, капельки пота, бешеный взгляд прямо в мои глаза…

Иво заполнял собой все пространство вокруг, подавлял, сокрушал.

— Нет! Я думаю, ему что-то было нужно. Может, помощь! А ты его просто избил!

Раскатистый мужской смех длился всего несколько секунд. Иво даже запрокинул голову, демонстрируя мощную шею с отчётливо движущимся кадыком.

Но потом резко посмотрел на меня. Без улыбки. Без намёка на прежнюю иронию. Так, словно был готов убить.

— А теперь послушай, что ему на самом деле было нужно. Если бы ты взяла у него этого кролика, в его голове это означало бы, что ты приняла его ухаживания. Он видел в тебе подходящую самку. Так же, как и я, когда теряю контроль. Ты чем-то нас обоих привлекаешь.

Иво сказал это так зло, будто ненавидел этот факт.

— Он не человек, Ора. Чуть больше, чем зверь. Потом он унёс бы тебя в пещеру и имел, трахал, терзал твое влажное тело. Сутками, неделями, принося сырых кроликов, чтобы ты восстановилась, пока в твоём чреве не появится его дитя.

Голос Иво был страшным, жестоким. А в глазах горело такое бешенство, что я впервые почувствовала себя неуютно.

Откуда мне было знать о таком?

— Хочешь, покажу тебе их женщин? Обнажённых, диких, в пещерах. Женщин, которых берсерки почти не выпускают? Они там добровольно — потому что это единственная жизнь, которую они когда-либо знали. Хочешь?!

Зачем он продолжает давить? Пугать? Разве не видит, в каком я состоянии?

— Пойду расскажу об этом другим, чтобы знали, — произнесла я глухо, обходя Иво и направляясь к убитому кролику и подбирая его. Не пропадать же добру?..

Но, пока я не смотрела на херсира, собирая мысли в кучу, за спиной раздалось сдавленное ругательство и тяжёлый вдох.

— Помоги мне… Ора, — тихо произнёс Иво, будто даже выговорить это было для него чудовищно сложно.

Просил ли он когда-нибудь о помощи раньше?..

— Чем такая, как я, может помочь тебе? Ты даже этого берсерка прогнал одним рыком…

Но, обернувшись, я тут же поняла — и сразу подскочила к Иво, готовая подставить плечо на случай, если он потеряет сознание.

Старая, нанесенная мною рана выглядела ужасно — кровь обильно сочилась, и ткань на боку Иво уже потемнела и налипла от влаги…

— Разве Артур не сказал, что тебе уже лучше? Он был уверен, что всё заживёт за пару дней, — в ужасе прошептала я.

Иво едва-едва, не желая нагружать меня, облокотился на плечо, и мы медленно двинулись в сторону крепости.

— Брось… этого кролика. Ты не представляешь, как он меня бесит.

Увидев, что я не отреагировала, он попытался протянуть руку к мёртвому животному, но я вытянула её так, что даже при всей длине своих конечностей херсир не смог бы дотянуться.

— Брось его! — прорычал он приказным голосом.

— Нет. Это первый дар этой земли — нельзя от него отказываться. Да и такого количества мяса я за всю свою жизнь никогда не видела. Всем бывшим рабам будет пир.

Иво не поправлялся.

Вот уже две недели казалось, что херсиру становилось немного лучше — он начинал заниматься делами, но затем кровотечение открывалось вновь, и он снова становился неуправляемым, не подпуская к себе никого…