Абрахам сидел за старым скрипучим столом, чистя внушительный дробовик. На миг он оторвал взгляд от оружия и лениво махнул мне рукой:

— Привет ещё раз, малец. Садись да выкладывай, чего припёрся.

Я тяжело вздохнул, присаживаясь в потертое, но довольно удобное кресло рядом:

— Ты сам понимаешь, не просто так я сюда явился. Ситуация у меня сложная и, честно говоря, я уже не знаю, куда податься.

Абрахам кивнул, вытер руки ветошью и подался вперёд, всем своим видом показывая, что слушает внимательно. Я понял, что время пошло — пора рассказать ему всё, что произошло за последние несколько дней.

Я начал подробно излагать последние события: поведал ему о появлении Дианы, о ее неожиданной встрече с Джеком Расселом, о таинственном кровавом камне и, наконец, о слухах, касающихся Кабулы охотников на монстров.

Я закончил свой рассказ и, переходя к главному, добавил:

— Вот почему мне нужна информация и твой совет, Уистлер. А ещё… — я сделал короткую паузу и посмотрел ему в глаза. — Не мог бы ты устроить мне встречу с Верусой Бладстоун?

В ответ он только усмехнулся и вновь принялся протирать ствол дробовика грубой тряпкой.

— Да-с, история… — произнёс он, покачивая головой. — Джека жалко. Парень-то он неплохой, хоть и «шерстяной». Сидел бы себе тихонько где-нибудь в горах или лесу, рыбу ловил, на птичек смотрел. Но, как водится, всё упёрлось в старые грехи. В Кабалу.

Он отложил тряпку, щёлкнул затвором, проверяя дробовик, и, наконец, посмотрел на меня в упор. В его серых, уставших глазах отражалось то самое выражение, которое бывает у людей, слишком долго живущих бок о бок с чудовищами — и реальными, и внутренними.

— Кабала охотников на монстров — это не просто группа энтузиастов, — продолжил он. — Это орден. Старый, очень старый, с тех времён, когда люди ещё прятались по ночам от всего, что могло выползти из мрака. И не сказать, чтобы за эти столетия Кабала сильно эволюционировала. В книгах о них информации ноль, в архивах Щ.И.Т.а — лишь туманные упоминания. Но я-то их видел, работал рядом, порой даже мы становились союзниками — когда интересы совпадали, а чаще существовали параллельно, не мешая друг другу.

Он потянулся к металлической фляге, сделал добрый глоток и протянул её мне. Я вежливо отказался, и он пожал плечами, убирая флягу на край стола.

— Официально они, конечно, бьются с нечистью. “Защита человечества”, “сохранение баланса” — всё в таком духе. А по факту… — Уистлер тяжело вздохнул. — Там хватает фанатиков, да и религиозный уклон налицо. Для Кабалы любая нечеловеческая сущность, даже если она не опасна, — мишень. Чутьё у них гипертрофированное: всё, что не укладывается в их понимание «нормы», тут же признаётся угрозой.

— А что насчёт семейства Бладстоунов? — спросил я.

Уистлер прищурился, словно при слове «Бладстоун» ему вспомнилось что-то неприятное.

— Улисс Бладстоун был из тех, кто делал грязную работу сам, не перекладывая на других, — начал он. — Легендарный охотник, прожил дольше, чем некоторые цивилизации. В груди у него был вживлен Кровавый камень. Эта штуковина — как батарейка, только куда пострашнее. Давала ему силу, выносливость, умение чувствовать магию. По сути, делала его машиной для убийства всего нечеловеческого.

Он остановился на секунду, будто вспоминая отдельные детали из своей далёкой молодости.

— Но когда Улисс погиб, всё пошло наперекосяк, — продолжал он. — Его вдова, Веруса, взяла Кабалу в свои руки и «подкрутила» её по своему разумению. Стала холодной, расчётливой, полностью лишённой жалости. Там, где раньше у них был некий «кодекс чести», теперь одна цель — вырезать всех потенциально опасных. Веруса считает, что Кровавый камень должен принадлежать только роду Бладстоунов и находиться исключительно под её личным контролем. С точки зрения Кабалы, она права: они не видят разницы между разумным существом и монстром, если в его жилах течёт хоть капля “нечеловеческой” крови. Так что Джек, который унаследовал частицу Кровавого камня, для них — существо, которого следует уничтожить… или подчинить, что ещё хуже.

Я озадаченно нахмурился. Всё, что говорил Уистлер, сходилось в одну кошмарную картину. Вот почему Диана боялась за Джека, вот почему тот предпочёл скрыться, а Кабала продолжала настырно его разыскивать.

— Камень, — сказал я, осторожно формулируя вопрос. — Что он делает на самом деле? Ведь, помимо силы и регенерации, есть и что-то ещё?

— Да, многое, — отозвался Уистлер и, на миг, отвёл глаза. — Он даёт носителю регенерацию, усиливает магические способности, обостряет инстинкты. И это не только «полезный буст» сил. Звериное внутри человека становится громче, если оно уже там есть. Чем дольше камень с кем-то, тем труднее сдерживать свои темные импульсы. — Он повернулся ко мне и, прищурившись, добавил: — Камень вообще создаёт впечатление, что он… живой. Он как магнит, который тянется к конфликту, боли и крови. Если в душе человека есть хоть крупица тьмы — она вылезет наружу с утроенной силой. Джек пока держится, но боюсь, что ненадолго. У него, как ты знаешь, своя беда — оборотничество.