– Ну что, пойдём тогда вниз, заберём то, зачем приехали.

– Вот так, сами?

– Да, в некоторых вопросах можно надеяться только на себя. Вот, держи, – она протянула мне пистолет Лебедева, – на случай, если ты только что исчерпал весь лимит дипломатии.

Я не особо хорошо обращался с оружием, но делать было нечего. Как нечего было делать с необходимостью спускаться в пучины бункера. И мы спустились. Моя напарница приготовила к бою свой клинок, а я судорожно водил по серым сводам и тёмным провалом проходов стволом своего пистолета. Мы продвигались медленно, но уверенно, осматривая каждый закуток и ответвление, коих в железобетонном чреве было бесчисленное количество.

В какой-то момент поисков, мы всё же наткнулись на то место, где засел последний оставшийся хорит. И тогда всё произошло стремительно. Стоило мне открыть железную дверь в очередную комнату, как мимо моей головы пронеслась пуля. Если бы не какая-то поражающая воображение скорость моей спутницы, сумевшей не только выскочить вперёд меня, но и отбить последующие несколько очередей из пистолета-пулемёта, одной только катаной, я бы точно умер.

Но вот, у нашего противника закончились патроны и он, схватив увесистый цилиндр чёрного ящика в одну руку, поспешил ретироваться в другой коридор, выходящий из этого помещения.

К слову, в этой же комнате находился и Фенрир, пребывавший в колбе в состоянии склизкой чёрной массы. И моя напарница бросилась его освобождать, бросив мне:

– У него нет патронов! Нагони его, а я пока освобожу нашего друга!

И я повиновался. В конце концов, я был вооружён. А потому поспешил следом за убегавшим. Он знал, что пока он петляет по коридорам мне нормально не прицелиться, а потому петлял, постоянно изменяя направление и поворачивая то в левый коридор, то в правый. Конечно, бункер был не бесконечный и мы должны были рано или поздно забежать в помещение, которое окажется тупиком. Тем более, что мой противник и не пытался водить меня кругами. Напротив, пока мы бежали, он только выигрывал время, чтобы перезарядиться одной рукой.

Так что, когда мы оказались в подземной оранжерее, где пол был покрыт серой травой и фиолетовыми цветами, то практически сразу взяли друг друга на мушку.

Тяжело дыша, он сказал:

– Казаки живыми не сдаются! Надо будет умру, но и тебя заберу с собой!

– Сдавайся или не сдавайся, мне всё равно. Я не из фараоновских слуг. Мне нужен только ящик. Отдай мне его и можешь идти куда хочешь! Хочешь к семье, хочешь фараона свергать! – моё дыхание также было сбитым, но разговор всё равно шёл на повышенных тонах.

– Ага, именно поэтому ты приехал вместе с ними! Да ещё и в компании его верной убийцы! Так я тебе и поверил!

– Слушай, это может казаться странным, но я абсолютно искренен в своих словах. Мне нужен только ящик. Ладненько? Отдашь мне его?

– Нет! И ты мне не докажешь свои мирные намерения, как ни старайся! Знаю я вас, московских собак!

Я решился доказать ему серьёзность своих мирных намерений и положил пистолет на землю, подняв руки:

– Видишь? Я не собираюсь стрелять. Мне вообще этого не надо. Просто поставь ящик и делай что хочешь.

Он посмотрел на меня не доверчиво и спросил:

– Ты что же, идиот? Ну если так…

Он без зазрения совести нажал на курок. И через мгновение я услышал характерный свист и хруст, невероятно быстро пронёсшийся сквозь мою голову от лба до затылка. Я не чувствовал никакой боли, но мир тут же поплыл перед моими глазами, земля ушла из-под ног и даже прежде, чем кровь и кусочки черепа полетели вперёд, я начал падать на спину, потеряв всякую опору. Это падение будто бы происходило в замедленной съёмке, и я только на его середине осознал, что мне продырявили голову насквозь.

Вскоре я упал на серую траву и фиолетовые цветы. Последние выпустили целое облако пыльцы с едким запахом, обжигавшим мне нос. Я вдыхал этот странный, горький аромат на последних секундах своей жизни и окончательно терял ощущение реальности. Вскоре оно исчезло окончательно.