Территория администрации военного коменданта Сербии, июнь 1941 г. По карте из издания документов Зборник докумената и података о НОР-у народа Југославије, т. XII, књ.1, Београд, 1978, с.176.

Единое югославянское государство появилось на карте Европы в 1918 г. Российская императорская дипломатия, хорошо знавшая реальную ценность «славянской взаимности» среди народов Австро-Венгрии, крайне скептически относилась к идее о единой сербскохорватской государственности. Лишь после Февральской революции 1917 г. Англии и Франции удалось скроить карту юго-восточной Европы по-своему, создав в лице нового государства «санитарный кордон» для германских и российских попыток расширить свое влияние на Балканах.

Идея о единстве Королевства СХС (сербов, хорватов и словенцев) – так до 1929 г. называлась Югославия – была достаточно шаткой. Население страны разделяли не только религиозные взгляды (православие, католичество, мусульманство), но и отсутствие общей истории, и разнообразие традиций. До начала Первой мировой войны будущие граждане Югославии проживали в составе двух собственных независимых королевств (Сербия, Черногория) и трех других монархических государств (Турции, Австро-Венгрии, Болгарии). В битвах Первой мировой войны большинство будущих югославян призывного возраста активно истребляли друг друга под знаменами противостоявших коалиций. Впрочем, и до этого отношения между двумя крупнейшими югославскими народами, сербами и хорватами, были достаточно напряженными. Истые католики и верные защитники Вены, хорваты испытывали живую неприязнь к «подозрительным смутьянам» сербам, народные массы в Загребе после известий о покушении в Сараеве в 1914 г. с энтузиазмом скандировали «Серба-на-вербу» (т. е. повесить на дереве).

Новорожденное государство с самого начала страдало многочисленными врожденными дефектами. Кроме значительного сербско-хорватского антагонизма, судьба наделила новое государство целым букетом ирредентистски настроенных меньшинств – венгров, македонцев, албанцев, итальянцев и немцев. Большинство сопредельных государств имело официальные или неофициальные территориальные притязания к новому Королевству. Основной идеологией нового государства была официальная доктрина триединого народа сербов-хорватов-словенцев. Кроме выпадавших за рамки этой доктрины черногорцев, македонцев и боснийских мусульман (которые относились к сербам), идеей объединения были недовольны большинство хорватов и значительная часть словенцев.

Король Александр Карагеоргиевич, попытавшийся в 1929 г. покончить с этими разногласиями путем диктатуры, потерпел фиаско и вынужден был в 1931 г. вновь вернуться к конституционному правлению. Хорваты боролись против слияния в единый народ более отчаянно: хорватские политики саботировали принятие первой югославской конституции 1921 г., хорватские террористы организовали убийство короля Югославии в 1934 г., а 25 августа 1939 года и вовсе путем шантажа и политического давления на официальный Белград поставили точку в существовании унитарной (т. е. единой) Югославии. Тогда лидеру крупнейшей Хорватской крестьянской партии (ХКП) В. Мачеку удалось добиться выделения из-под власти Белграда бановины (автономной области) Хорватии. В состав этого образования, которое в результате закулисных переговоров официальный Белград выделил хорватам, вошли территории современной Хорватии и часть современной Боснии. Однако Белград сохранил контроль над общегосударственными вопросами, а территориальное разграничение не удовлетворило хорватских притязаний. Местные чиновники полиции, администрации, судопроизводства, образовательной системы и партийная охрана ХКП стали активно насаждать идею хорватской государственности.

Для сербов положительной стороной создания Югославии стало объединение практически всех территорий проживания сербского народа в составе единого государства. Однако парадокс межвоенной ситуации заключался в том, что сложившееся в Югославии положение перестало нравиться не только хорватам, словенцам и национальным меньшинствам, но и самим сербам. Сербский народ понес огромные потери в годы Первой мировой войны, в которой сербская армия участвовала с первого до последнего дня. После 1918 г. Сербия перестала существовать как самостоятельное государство. При этом наиболее трагическим было то, что сербский народ, от всего сердца принявший идею югославянства, остановился в незаконченном процессе национального строительства. В то время как другие югославские народы активно укрепляли свой национальный корпус, сербы не смогли осуществить те идеи объединения сербского народа, которые двигали солдатами и офицерами сербской армии в годы Первой мировой войны. В двадцатые – тридцатые годы фактически отсутствовали сербские националистические движения. Их место заняли югославские партии и движения, которые видели будущее сербского народа в составе интегральной югославской нации.

При этом идея «югославизма», как и в годы, предшествующие Первой мировой войне, осталась уделом сравнительно небольшого слоя общества – части чиновничества и интеллигенции. Стоит отметить, что, кроме сербов, эти идеи стали распространяться и среди незначительной части словенской и хорватской интеллигенции, в основном, среди тех, кто принял участие в движении югославских добровольцев – граждан Австро-Венгрии, с оружием в руках выступивших на стороне Антанты против диктатуры Вены на Балканах. Идеи югославянского единства находили своих приверженцев и среди части молодежи, выросшей в условиях нового государства и успевшей проникнуться романтическими идеалами славянского единства. Белградское правительство активно пыталось подогревать эти чувства. Однако патриотизм, «организованный сверху, по приказу», не имел живительных связей с народными стремлениями и очень быстро увядал после очередных изменений в правительстве королевства Югославия.

В то же время консервативные и проникнутые духом католичества хорватские и словенские крестьянские массы с настороженностью всматривались в Белград. Общее разочарование в сложившейся в монархии Карагеоргиевичей ситуации к началу тридцатых годов стали испытывать и широкие слои крестьянства Сербии – самого массового в то время слоя сербского народа. Крестьяне Сербии потеряли патриархальное чувство близости к государству, которое они испытывали в королевстве Сербия. В новой стране вырос чиновничий аппарат, чья возросшая сила привела к невиданному росту коррупции, охватившей все эшелоны власти: от полицейского до министра. Практическая польза расширения государства после 1918 г. слабо ощущалась сербским крестьянином. Более того, чувствовались перемены к худшему.