Когда сербский политический олимп покинул его долгожитель Никола Пашич, после двадцати лет спокойствия в середине двадцатых годов в Сербию вновь вернулась «партийная лихорадка» – острая партийная борьба между отдельными политическими партиями. В то время как хорваты, словенцы, югославские мусульмане были объединены под знаменами своих партий, отстаивавших их национальные интересы, сербы не смогли обеспечить себе такое единство. То одна, то другая сербская партия в ущерб сербским национальным интересам блокировалась с хорватскими, словенскими или мусульманскими политиками для победы над своими политическими противниками. Политика «партия превыше всего» привела Белград в конце двадцатых годов к тому, что Словения обрела фактическую автономию под руководством А. Корошца, в середине тридцатых центральная часть Боснии была оставлена на откуп лидеру югославских мусульман М. Спахо, а в конце тридцатых годов Белград почти полностью отрекся от власти на территории Хорватии. При этом в Словении сербов не было, в результате договора с М. Спахо ему достались территории с небольшим числом сербов, а в составе бановины Хорватия без всякого референдума или другого волеизъявления народа под властью ХКП были оставлены 847 000 тысяч сербов.

Социальной и национальной суматохой, царившей в королевстве Югославия, пользовались экстремисты всех мастей – хорватские и македонские сепаратисты, а также левые радикалы из Коммунистической партии Югославии. Все они стремились к свержению белградского режима и занимались не только активной пропагандой своих запрещенных идей, но и совершали террористические акты, в том числе против главных лиц государства. При этом за спиной экстремистов, как правого, так и левого толка, стояли отчетливо различимые иностранные государства: Италия, Венгрия, Болгария у правых и СССР – у левых.

Хотя южнославянские земли, как и в XIX веке, в экономическом смысле оставались ориентированы на Центральную Европу (т. е. немецкие земли Германии, Австрии и Венгрии), в сербской политической среде активно циркулировали слухи о том, что связи эти являются «эксплуатацией» и противоречат интересам Югославии и сербов. При этом экономические связи с Англией, несмотря на все усилия Белграда, не могли ни в коей мере конкурировать с торговым оборотом между Югославией и Германией. После начала Второй мировой войны в Югославии активизировалась деятельность британской разведки. Речь шла о диверсиях и саботаже против германских предприятий, транспортных средств и коммерческих интересов. В 1940 г. Британия перешла к открытому лоббированию своих интересов с целью вовлечения Югославии в войну против Германии. Для этого англичане активно спонсировали ряд сербских политических партий, а дипломатический корпус усилил свою деятельность по укреплению связей в сербской офицерской среде. Югославию посетили и будущие шефы британской (УСО) и американской разведки (УСС) В. Донован и К. Губбинс. Среди наиболее амбициозной части сербской офицерской среды стали разогреваться воинственные антинемецкие настроения. Так как реального «территориального» повода для подобных настроений не было, приходилось активно муссировать абстрактные призывы к «защите чести и свободы». При этом британским экспертам было очевидно, что раздираемой межнациональными противоречиями югославской армии было не устоять против совместного натиска армий Германии и Италии, действовавших при поддержке Венгрии и Болгарии. Многие хорватские офицеры с большей симпатией относились к своим недавним сослуживцам, надевшим погоны вермахта, нежели к сербским коллегам – «схизматикам» с Востока.

Германия, обеспокоенная усилившейся британской дипломатической и подрывной деятельностью на территории Югославии, решила внести в ситуацию определенность и настояла на подписании Королевством договора со странами Оси. Югославский премьер Д. Цветкович 25 марта 1941 во дворце Бельведер в Вене подписал договор, включавший следующие пункты: а) правительства стран Оси подтвердили свою готовность уважать единство и целостность Югославии; б) страны Оси гарантировали отказ от использования территории Югославии для транзита вооруженных сил или военной техники через Югославию; в) правительства Германии и Италии заявили, что не будут требовать от Югославии никакой военной помощи. При всей внешней нейтральности этих требований подписанный договор означал, что Югославия не будет вовлечена в вооруженный конфликт, но получит возможность заниматься торговыми операциями с воюющими странами.

Эта ситуация крайне не устраивала британцев, у которых к тому времени сохранился единственный союзник на континенте – Греция, неизбежность поражения которой была очевидна британской разведке. Уместно привести здесь слова тогдашнего лидера СССР, с опаской относившегося к стремлению Британии вовлечь в войну и Советский Союз: «Английская буржуазия не любит воевать своими собственными руками. Она всегда предпочитала вести войну чужими руками. И ей иногда действительно удавалось найти дураков, готовых таскать для нее из огня каштаны» [1] . Пришло время пожинать плоды деятельности британской дипломатии и разведки. Недаром же получали «английскую стипендию» Земледельческая и Самостоятельная демократическая партии, а также непосредственно сербские политики: М. Гаврилович, М. Трифунович, М. Тупанянин, Й. Джонович. Судя по исследованиям послевоенных историков британских спецслужб, полезной оказалась и «дружба» британских дипломатов в Белграде с амбициозным генералом ВВС королевства Югославия – Боривоем Мирковичем, который стал душой заговора, сбросившего правительство Д. Цветковича 27 марта 1941 г [2] . Разъяренный «коварством сербов» Гитлер напал на Югославию. В югославской армии вспыхнул массовый мятеж среди хорватских офицеров, не желавших сражаться против милых их сердцу немцев. Югославская армия была раздавлена за десять дней и вскоре подписала капитуляцию в Белграде, а правительство путчистов покинуло страну, найдя убежище в Лондоне.

Югославия была разделена на несколько частей между сопредельными странами, союзниками Третьего рейха. Сербский народ, разорванный между оккупационными зонами, оказался в самой тяжелой ситуации. В некоторых зонах (в оккупированной Венгрией Воеводине, в захваченной Болгарией Южной Сербии, в присоединенном к Албании Косово) имели место многочисленные убийства представителей сербской интеллигенции и образованного класса, а в Независимом государстве Хорватия был начат настоящий геноцид – полное истребление сербов в ходе погромов и в лагерях смерти. Сербский народ, который уже понес колоссальные жертвы в Первой мировой войне (тогда погиб каждый десятый житель Сербии), вновь оказался в жерновах биологического уничтожения.

Сама «оккупационная территория Сербия», о которой идет речь в данной работе, включала в себя большинство территорий бывшего королевства Сербии до 1912 г., площадь ее в апреле 1941 г составляла около 51 тыс. км2, население – 3 810 000 жителей [3] . При этом к ней были формально присоединены две области, находившиеся под самоуправлением местных национальных меньшинств. Местное немецкое меньшинство управляло Банатом (приграничная с Румынией треть Северной Сербии – Воеводина), а албанские лидеры сильно влияли на немецкую администрацию северной части Косово. Хотя и в первой, и во второй областях не менее половины населения составляли сербы, они попали в положение подчиненного и дискриминированного меньшинства. Эти области оказались на особом положении, т. к. представляли собой экономически привлекательные районы, богатые пищевыми (Банат) и минеральными (Северное Косово) ресурсами, полезными для эксплуатации и потенциально способными стать разменной монетой при послевоенных договоренностях с сопредельными государствами. Тем не менее формально эти области также включались в состав «оккупационной территории Сербия», составляя с ней единое целое в рамках системы транспорта, связи и небольшого объема административной деятельности. В то же время из состава Сербии были выделены значительные области на юге и юго-востоке, вошедшие в состав Болгарии, а население резко увеличилось за счет беженцев. С учетом этих трансформаций управляемая правительством М. Недича территория в 1942–1944 гг. занимала около 46 тыс. км2 и насчитывала около 4,1 млн жителей, 80 % которых были крестьянами [4] .

В конце XIX века Сербия была маленькой страной на периферии Европы с подавляющим большинством крестьянского населения. Элиту общества составляли немногие образованные люди, высшее образование было редкостью, лица с высшим образованием занимали видные места в административной и социальной иерархии. В Сербии не было дворянства, а социальное расслоение (по сравнению с остальными европейскими странами) было не очень сильным. Кроме материальных богатств, большую ценность представляли доброе имя и происхождение семьи.