— Михаил Семенович, — Прохор посмотрел на меня. Несмотря на суровый тон, в его глазах отражались страх и надежда. Врать он не умел. — Я сам их выпорю завтра. Негоже графу руки свои о порченых марать…

— Не надо никого пороть, — велел я и вышел из лифта. — А деньги на технику выдели. Все должно работать, как часы.

Биение сердца в голове стало явственнее.

Старик и пацан быстро сместились в сторону. Голов они не поднимали, но повернули их так, чтобы удивленно посмотреть мне в след. Мы находились в просторном помещении. Чем-то оно напоминало мне столичное метро: необычная архитектура, отделка плиткой, мозаика на стенах и тусклые лампы под самым потолком. Повсюду витает запах сырости и старости, смешанный с визуальными величием и красотой.

Я заметил это все лишь мельком, так как все внимание привлек огромный черный доспех — цвет безошибочно угадывался даже не смотря на толстый слой пыли. Выполненная из вороненой стали броня чем-то напоминала рыцарскую. Вот только никто и никогда не слышал о пятнадцатиметровых рыцарях. Броня выглядела старой и зловещей. От нее веяло чем-то необъяснимым и мистическим, чем-то, что заставляло сердце замирать в груди.

И пока мое замирало, чужое билось где-то под толстыми слоями металла.

— Это что? — мой голос многократно отразился от голых потрескавшихся стен.

— Последний драгун рода Воронцовых, — Прохор встал рядом, перекрестился и зачем-то поплевал через плечо.

— Не последний, а первый, — встрял рыжий пацан, но, судя по возмущенному сопению, старик заткнул ему рот.

— Этот тот самый, который мне душу чуть не выжег? — вспомнил я слова Прохора.

— Он, — кивнул тот. — Одумайтесь, барин. Одумайтесь, пока не поздно.

Несмотря на недавнюю решимость помочь бедным людям, я замешкался. Ничего подобного в своей жизни мне видеть никогда не приходилось. Кто мог подумать, что драгун окажется не какой-то боевой машиной, а…

…а чем он, собственно говоря, являлся?

— Как им управлять? — я посмотрел на Прохора, но тот только плечами пожал. Тогда мой взгляд обратился к старику и его рыжему напарнику.

— Я только ведаю, как за броней ухаживать, да поломки исправлять, — виновато произнес одноглазый. — Простые люди и мы, порченые, не научены править драгунами. Да и не способны. Они только высшую кровь слушаются. Вашу, например.

— Значит, я могу им управлять? — я посмотрел на большой черный шлем из вороненой стали. Глаза-линзы выглядели тусклыми, но чем-то походили на смотровые окна.

— Ваш батюшка мог и ваши братья, — начал было Прохор.

— Ну так позовите их… — я осекся вспомнив, как он обмолвился о том, что мой отец умер. Точнее это не мой отец, а того, в чьем теле я теперь оказался.

— Батюшка ваш в бою с полозами сгинул, а братьев турки клятые сгубили, — печально вздохнул Прохор. — Вы и это запамятовали, барин? Один вы остались из рода Воронцовых. — Он взглядом указал на нагрудник гигантского доспеха, где был выгравирован раскинувший крылья ворон. — И жестянка эта — последний драгун рода.

Биение сердца в сознании усилилось. Этот звук манил меня вперед.

— Значит, выхода нет, — озвучил я свои мысли. — Так меня учили ими управлять?

— Ратному делу вас с молода обучали, барин, но драгуном править дозволено только с двадцати лет. Семь дней назад ваши именины справили, так что весной сможете в академию поступить и всему научиться… А покамест бежать надо, — снова завел свою пластинку Прохор. — Один раз чуть не убились, не надобно снова судьбу испытывать.

— Тогда полоз всех пожрет! — рыжий парень все же смог убрать ото рта ладонь старого товарища. — Или для знати их жизни только звук пустой?

— Молчи, дурень! — одноглазый попытался поймать мальчишку, но тот ловко увернулся и встал передо мной.

— Вы над нами только издеваться горазды! — с вызовом выпалил он. — А помрем, так меньше ртов кормить! Мы за этот месяц пять семей схоронили. Многих и вовсе не нашли. А вы даже тут выше других — смерть провели, да дальше пустили!

— Петрович, уйми своего мальца, пока беды не случилось! — Прохор попытался вклиниться между мной и парнем, макушка которого едва ли доходила до моего подбородка.

— Олежа! — седой старик схватил парня и потащил назад. — Угомонись, дурья твоя башка!

— Отпусти его, — спокойно велел я: слова парня меня задели. Не обидели, нет, наоборот, напомнили, почему я, вопреки желанию родителей, в армию пошел. Такой же дурной да храбрый был. Такой и остался. — Как мне в эту штуку забраться?

— Барин, — простонал Прохор и закатил глаза.

Петрович и Олежка застыли с открытыми ртами. Видимо, не ждали, что их барин два раза на одни и те же грабли наступит. Но первый-то раз наступал не я, так что не считается. Да и молния дважды в одно местно не бьет, авось пронесет.