– Доброе утро. Я – Райан Шеридан, ваш преподаватель по стихийной магии. Поскольку у артефактчиков этот предмет не основной, зачет вы сдаете раз в год. На занятиях можете не присутствовать, но здесь я даю материал, которого нет в учебниках. Зато он будет на зачете.

Его голос, низкий и бархатистый, обволакивал. Длинные пальцы с тонкими шрамами нетерпеливо постукивали по журналу. Я поймала себя на том, что разглядываю его руки. Знакомая привычка. Он чем-то недоволен.

– Сегодня поговорим об основах стихийной магии. – Он медленно обвел аудиторию взглядом. – Это не просто «красивые фокусы», а большая сила. Технику безопасности я буду спрашивать строго. Слово в слово.

Студенты улыбнулись, не восприняв его серьезно. И зря. Шеридан всегда говорит то, что думает. Даже я в свое время не получила поблажек.

Он поднял руку – между пальцами вспыхнул огонь. Живой, пульсирующий, меняющий цвет от кроваво-красного до ослепительно-белого.

– Огонь. Сколько из вас считают, что могут его приручить?

Несколько рук поднялось.

– Ошибаетесь. – Пламя взметнулось с угрожающим шипением. – Огонь не приручают. С ним договариваются. Или он сжигает вас за дерзость. Но есть маги, которым стихии подчиняются. Кто знает, кто это?

Неожиданно для себя я подняла руку. Близость желанного и недосягаемого мужчины толкала на безрассудство.

– Студентка Веланди, – он произнес мою фамилию с едва уловимой интонацией, от которой пробежали мурашки.

А вот мой голос прозвучал хриплым, чужим:

– Стихии подчиняются тем, в ком есть частичка дракона. Это маги другого порядка.

Он едва заметно вскинул бровь.

– Верно. Родов потомков драконов всего шесть. Они сильнее обычных магов, потому что подчиняют стихии, как их предки. Но это не распространенная информация. Откуда ее знаете вы?

Глаза в глаза. В его взгляде уже разливался огненный янтарь. Я тонула в нем, не в силах пошевелиться. Казалось, он видит меня насквозь – мои тайны, безумные надежды. Я сболтнула лишнего, но вместо страха меня охватило странное бесстрашие. Пусть знает.

– Где-то слышала. Извините, – даже для меня мой голос прозвучал фальшиво.

– Что вы… Как преподаватель я лишь поддерживаю тягу к знаниям.

Его тон был ровным, но в уголках губ дрогнула улыбка.

Потом он снова взглянул на остальных студентов.

– Вода… – Он провел пальцем по воздуху, и из ниоткуда хлынула струя, извиваясь, как змея. – …топит. Земля – хоронит. Воздух – душит. Если думаете, что учебные заклинания защитят вас, можете писать заявление на отчисление.

Тишина.

– Вы – артефактчики, но все равно будете работать со стихиями. Они могут разрушать или приносить пользу. Поэтому… – Он хлопнул в ладоши, и в центре кабинета взорвался миниатюрный смерч. Песок, вода и искры смешались в хаотичном танце. – Если договоритесь со стихиями, это половина успеха в вашей профессии.

Смерч схлопнулся, оставив горстку пепла.

– Вопросы?

И снова тишина. Все переваривали сказанное. А я смотрела на Райана и скучала. По его взгляду, разговорам, даже по молчанию, которое мы делили. Теперь все иначе…

– Нет? Тогда перейдем к технике безопасности. Подробно.

Я мысленно усмехнулась. Скоро вся группа возненавидит его за эту дотошность.

– Первое правило: всегда учитывать, какие стихии рядом и могут ли они вступить в реакцию с созданной вами. Что сидим? Записываем!

Я покорно открыла тетрадь, но перо само вывело: «Я вернулась…»

В ужасе я зачеркнула слова, едва не прорвав страницу. Безумие. Но, украдкой взглянув на Райана, увидела, что он наблюдает за мной. Его губы искривила усмешка.

Райан Шеридан

Парк, теплая солнечная погода. Вот я и вышел подышать свежим воздухом. Сейчас студенты занимались физической подготовкой, и я, разместившись на лавочке, наблюдал за одной из групп.

Она выбрала не тренировки со стихийниками, а релаксационные методики познания тела. Логично для артефактчика, но довольно неожиданно для меня. Кто ты, Ола Веланди? Я обязательно узнаю…

И как удачно, что я здесь оказался.

Три года назад отец попросил меня устроиться в Академию преподавателем, и на то было две причины. Две цели, если угодно.

Первая – присматривать за братом. Его юношеский максимализм, ревность к отцовскому вниманию, необдуманные поступки… Все это тревожило род, и не без причины. Так я стал надсмотрщиком.