Шрифт:
— Я понимаю ваш план, — начал герцог, даже не поздоровавшись, что, надо думать, должно было прозвучать оскорбительно. — И нахожу его самоубийственным.
Джек притворялся, будто не понимает, пока мсье Арланк не перевёл эти слова на сабир.
— Мы должны были представить его таким, — отвечал Джек, — иначе вы бы побоялись приехать.
Герцог улыбнулся, словно услышал застольную остроту.
— Что ж, отлично — наши переговоры, как дуэль или танец, начинаются с предварительных па. Я пытаюсь вас запугать, вы — произвести на меня впечатление. Можно переходить к сути. Покажите мне Эммердёра.
— Он очень близко, — отвечал Джек. — Прежде надо уладить более важное дело — касательно золота.
— Я — человек чести, не раб и золото ставлю ни во что. Но коли оно вас так сильно заботит, послушаем ваши условия.
— Во-первых, отошлите ювелиров. Здесь нет ни серебра, ни драгоценных камней. Только золото.
— Хорошо.
— Как вы видите, караван-сарай огромен и наполнен сеном, под которым и спрятаны слитки. Мы знаем, где они, вы — нет. Как только мы получим вольные и свою долю — в виде пиастров, мы скажем, где золото.
— Не может быть, чтобы в этом состоял весь ваш план, — сказал герцог. — Сена не так много, чтобы мы не могли вас арестовать и спокойно переворошить стога.
— Пряча золото, мы пролили на пол довольно много лампового масла и для верности закопали в сено несколько бочонков с порохом, — сообщил Джек.
Пьер де Жонзак что-то крикнул младшему офицеру в здании.
— Так вы угрожаете взорвать караван-сарай, — проговорил герцог, как будто каждое слово Джека надо переводить на детский язык.
— Золото расплавится и растечётся. Часть вы сможете собрать, но всё равно потеряете больше, чем если просто отпустите нас вместе с нашей долей.
Подбежал пеший офицер и что-то зашептал де Жонзаку, который передал услышанное герцогу.
— Отлично, — сказал тот.
— Простите?
— Мои люди нашли лужи лампового масла, твой рассказ, судя по всему, не лжив, ваше предложение принято. — Герцог повернулся к адъютанту справа, и тот начал вынимать из седельной сумки одинаковые свитки, обвязанные и запечатанные на турецкий бюрократический манер.
Джек обернулся и поманил рукой аль-Гураба. Раис вышел, положил на землю оружие и приблизился к адъютанту, который позволил ему взглянуть на один из документов.
— Это вольная, — объявил раис. — В ней стоит имя Иеронимо.
— Читай остальные, — распорядился Джек.
— Теперь к вышепомянутому важному делу, — вмешался герцог, — единственному, ради которого я ехал из Александрии.
— Даппа, — прочёл раис в следующем свитке. — Ниязи.
Из французских рядов выехала телега. Джек вздрогнул, однако на ней стоял всего лишь окованный сундук.
— Ваши пиастры, — объяснил герцог, забавляясь Джековым испугом.
— Евгений… Габриель Гото… — читал раис.
— Допустим, что бродяга, которого вы показывали в Александрии, и впрямь Эммердёр. Так сколько вы за него хотите?
— Как мы теперь вроде бы тоже люди свободные, мы хотим поступить по чести и отдать его даром — либо не отдавать вовсе.
— Вольная ван Крюйка, — сказал раис, — и моя отпускная.
Герцог снова снисходительно улыбнулся.
— Настоятельно советую отдать его мне. Без Эммердёра сделки не будет.
— Вреж Исфахнян… Патрик Таллоу… мистер Фут…
— И сколько бы вы ни храбрились, — продолжал герцог, — вы окружены моими драгунами, мушкетёрами и янычарами. Золото моё, как если бы лежало в моём парижском подвале.
— Осталась одна, с пропуском для имени, — сказал Наср аль-Гураб, поднимая последний документ.
— Это потому, что вы не назвали его имени, — объяснил Пьер де Жонзак, указывая на Джека.
— В твоём парижском подвале, — повторил Джек на лучшем французском, какой только мог изобразить. — Сдаётся, это под анфиладой спален в западном крыле, где стоит зелёный мраморный Луй, ряженый Нептуном.
Молчание, почти такое же долгое, как тогда в бальном зале особняка Аркашонов. Тем не менее, учитывая обстановку, герцог очухался довольно быстро — то ли он всё знал заранее, то ли был сообразительнее, чем казалось на первый взгляд. Де Жонзак и второй адъютант совершенно опешили. Герцог выехал на два шага вперёд, чтобы заглянуть Джеку в лицо. Джек тоже шагнул ближе, так что ощутил на щеках конское дыхание, и сорвал с головы тюрбан.
— Это не меняет условий сделки, Джек, — произнёс герцог. — Одно твоё слово, и твои друзья будут богаты и свободны.