— Конечно! — с гордостью ткнул пальцем актер. — Маска для загадочности. А нож… На самом деле это дерево. Немного краски, клея, тончайшего оловянного folium’а… (Лист, фольга (лат.)) Правда, впечатляет?

— Моих коллег впечатлило. Да и тех, кто накатал на тебя анонимку, тоже, — Курт сложил улики обратно в короб и посмотрел на собеседника серьезно. — Скажи, Вилли, зачем это все? Я имею в виду, в смысле глобальном.

— Видите ли, майстер Гессе… — заключенный отлип от стены. — Я ведь не только актер. Не столько даже… — он замялся, подбирая слова. — Театр в наше время есть что? Балаган, призванный развлекать подлую публику. Немудрено, что церковь и даже Святой Престол осуждают подобное действо. Да, есть безгласные постановки на сцены из Писания, прямо в церквях… Но, да простится мне сие богохульство, людям нужно не это.

— И ты знаешь, что нужно людям?

— Я смею надеяться, — Вилли сделал робкий шаг вперед, и тон его стал мечтательным. — Вы ведь представляете, какой увлекательной может стать изложенная толковым рассказчиком простая история? А если и в самой истории есть, не побоюсь этого слова, sujet (Содержание, сюжет (фр.))? Если добро торжествует над злом, но не глупо и самоочевидно, а преодолевая, превозмогая, проявляя добродетели на пути к победе?

По мере рассказа голос его крепчал, глаза стали убежденно сверкать, а руки, до того сцепленные внизу живота, принялись делать широкие жесты. Да, похоже, что подмостки и этот человек действительно не были чужды друг другу.

— Мы должны не потакать народным вкусам, а формировать их, майстер Гессе. Обновленной Империи нужно обновленное искусство. А из всех искусств для нас важнейшим является театр.

— И ты придумываешь…

— Да. Pieces (Элементы, детали (фр.) — точнее, части представления, пьесы). Истории, которые рассказываются со сцены в лицах, так, чтобы зритель поверил, проникся, осудил злодея и переживал за героя. По сути, мы возвращаемся к традициям греческого theatron’а (Театр (греч.)), но переосмысливаем их, делаем постановку живее, действие — достовернее…

— Ты понимаешь, что эта достоверность чуть тебя не погубила? — уточнил Курт. С неким удовлетворением он наконец заметил, что актер побледнел, а в глазах его метнулся испуг. — Не подумай, после всего услышанного у меня нет намерения осуждать тебя на те или иные кары: не за что карать. Стоит даже похвалить подобное рвение. Но в следующий раз все-таки покажи scriptum («Написанное» (лат.) — то есть, сценарий) своего представления кому-то из местного отделения. Да и вообще — согласовывай…

Он неопределенно повел рукой в перчатке в воздухе, почти развернулся в сторону выхода, но замер, остановленный какой-то мыслью.

— Вилли, а как у тебя с этими твоими… Sujet, верно? Примешь помощь от непрофессионалов?

Актер, успевший к тому моменту подуспокоиться и увлечься аккуратным отделением фальшивой бороды от настоящего лица, оживился:

— Нет, хватает, конечно, классических тем… Смелый рыцарь и ловкий пройдоха, чудовище и красавица… Но, например, похождения знаменитого Молота Ведьм публика приняла бы на ура!

Курт поморщился.

— Я не о себе. У нас есть много достойных служителей, чьи подвиги порой остаются без должного внимания. Конечно, ты должен понимать: некоторым из историй такое внимание только повредит… — Вилли серьезно кивнул, а майстер инквизитор с совершенно каменным лицом подмигнул в ответ: — Но некоторым и наоборот.

— Так что скоро тебя выпустят, — продолжил Курт, когда улыбка расползлась по лицу задержанного, — а я дам наводку, с кем стоит связаться. Уверяю, будет интересно.

Он снова шагнул в сторону выхода и уже через плечо бросил:

— А вообще весь мир театр, майстер Шпеершуттельн (Или, если на английском, Shakespeare), в нем женщины, мужчины — все актеры. Но ты бы все-таки поосмотрительнее. Договорились?

Авторы: Мария Аль-Ради (Анориэль), Дариана Мария Кантор

Краткое содержание:нетипичное в некотором роде расследование Курта Гессе

Придорожный трактир был самым обычным. Подобных заведений особо уполномоченный следователь первого ранга Гессе с помощником навидались за годы службы в избытке. Сдав притомившихся лошадей на попечение остроглазого парнишки лет четырнадцати, Курт в сопровождении Бруно прошагал внутрь небольшого, чисто выметенного зальчика и сел у стены в стороне от двери.

Трактирщик, как и немногочисленные прочие посетители, не был слеп и status новоприбывших оценил тотчас и верно, чему немало способствовал Сигнум, открыто вывешенный поверх фельдрока. По таковой причине хозяин заведения сам выбрался из-за стойки и поспешил к облюбованному служителями Конгрегации столу, дабы поинтересоваться, чего оные служители желают после долгой дороги.