В аналитической психологии белый цвет, как символ альбедо, ассоциируется со связью эго и коллективным бессознательным, с осознанием эго трансперсональных, вечных и бессмертных аспектов психики.)

Когда вечером того же дня, после нескольких часов допросов, Шрётер покинул Швейдницкий штаб Конгрегации, Генрих Бухмаер довольно громко бросил ему в спину:

— Предполагалось, что этот хрыч из Аугсбурга будет руководить расследованиями и в будущем заменит нашего «Кабана», но похоже, он тут только для красоты.

Бернд фон Нойрат предупредительно зашипел, но Бухмаера неожиданно поддержал Вупперман:

— Я слышал, что Шрётер где-то напортачил. Ему прочили отличную карьеру в одном из центральных отделений, он славился как отличный аналитик и ищейка. А потом был какой-то «залет», и его десять лет назад отправили к нам, на периферию, для отдыха.

— Вот он и отдохнул — все навыки растерял! — Генрих выругался. — Ты видел, как он вел себя на допросах?! Не задал ни одного вопроса, сидел, молчал и барабанил пальцами по столу! Барабанщик…

Фон Нойрат удрученно кивнул — поведение старшего коллеги явно было странным и необычным. За те пару лет, что они вместе работали, он успел понять, что Шрётер — человек явно очень умный, наблюдательный и проницательный. Тем более непонятно, куда это все делось, в условиях явно «резонансного дела» успешное расследование которого могло помочь смыть любые «черные пятна» в их личных делах. На допросах слуг и «быков» из особняка Мауенхайма Шрётер в самом деле не задал ни одного вопроса, допрашивая любовницу погибшего Магду Баумбах — не промолвил ни слова, рассматривая сидящую напротив женщину, ее платье, украшения, зареванное лицо и выбивая пальцами по столешнице один только ему ведомый ритм…

От допроса Янды он вообще уклонился.

Впрочем, тут он угадал — если прислуга погибшего Мауенхайма в один голос отрицала свою связь с отравлением (о трансмутации их не уведомили), то колдун, казалось, разучился говорить, дрожал всем телом, выплевывал польские, латинские и немецкие слова вразнобой, а когда вызвали переводчика, установили только, что напуганный ведьмак пытается прочесть «Libera me».

То есть — тупик. Всюду — тупик.

Повинуясь неожиданному импульсу, Бернд дошел до ратуши, поднялся в архив и попросил дать ему бумаги о неком Хагене Топпе, преступнике средней руки из соседней Нейссе…

Покинув штаб, Хуго Шрётер через несколько минут дошел до своего дома. Как всегда, за несколько шагов до двери скрипнули петли… Не дожидаясь стука, ему открыла стройная, темноволосая женщина лет тридцати. Ее темные большие глаза радостно блеснули при виде мужчины.

— Здравствуй, Маргерита. Я вернулся.

— Здравствуй, дорогой. С возвращением.

Он обнял ее и поцеловал в щеку.

Дома было как всегда — уютно и тепло. Он скинул с себя фельдрок, потную рубашку, переоделся… Заметив на полке книгу, Хуго подхватил ее и поставил переплетом на ладонь. Зачитанная книга раскрылась, и он успел прочитать:

— Caro. Amor che move il sole e l’altre stele (прим.: Caro. Amor che move il sole e l’altre stelle (итал.) — Любимый. Любовь, что движет солнце и светила. — последняя строка «Божественной комедии» Данте, часть «Рай», песнь двадцать третья, 145 строка (даётся в переводе Лозинского).)…

Услышав шаги жены, он быстро вернул книгу туда, откуда взял.

— Ужин готов.

Они седили друг напротив друга, почти синхронно поднимая ложки.

— Как твои дела, дорогой?

— Сложно. Никаких улик, никаких подозреваемых.

Вновь работа ложками. Он вполглаза наблюдал за ней. Жена заметила:

— Что такое?

— Нет, ничего. Очень вкусно.

— Спасибо…

Она улыбнулась. Теперь он смотрел себе в тарелку, а она наблюдала за ним и улыбалась.

Утром ситуация в Швейднице стала накаляться. Согласно агентурным донесениям, в Глаце появились боевые отряды Чеслава Рудого из Опавы, а около Лигницы появились боевики-раубриттеры из дружины фон Клуга. Учитывая, что до Бреслау было рукой подать, можно было ожидать и парней Бэя.

— Так, всех в строй! — Трампедах был возбужден, но в то же время сохранял сосредоточенность. — Всех агентов поднять и задействовать! Не хватало еще, чтобы бойцы мертвого Мауенхайма подключились к разборкам! Всех следователей — к воротам, организовать временные штабы! Подключить городскую стражу! С ратманами договорено! Где Шрётер? Впрочем, к черту его. В дело, meine Herren!

Фон Нойрат по пути к «своим» воротам зашел в ратушу и занес в архив те документы, что он взял вчера.

Хуго Шрётер нашёл алхимика к десяти часам утра, и ему не потребовалось ни допрашивать с пристрастием местное отребье или серьезно напрягать свой ум. Все, что ему нужно было — мягко и ненавязчиво узнать у жены относительно тех торговцев, которые продают в Швейднице определённые молочные продукты. Искомую личность он отыскал во втором заведении — трактире при сыроварне «Ирмингарда».