— Царапина. К счастью, он не догадался или не решился отравить клинки.

— Как ты его отравил, кстати?

— Когда сядешь вкушать пищу с властелином, то тщательно наблюдай, что перед тобою, и поставь преграду в гортани твоей, если ты алчен. Не прельщайся лакомыми яствами его; это — обманчивая пища (прим.: Книга Притчей Соломоновых, XXIII, 1-3).

— Ха. Ты всегда умел уходить от ответа… Хорошо же мы тебя обучили... На свою голову. Меня сердечный приступ чуть тогда не хватил, когда Шрётер умудрился тебя сцапать. Операция по глубокому внедрению провалена — думали мы. Хорошо, что ты продержался нужное время, чтобы мы смогли переписать "легенду". Кстати, кардинал передает тебе сообщение: Il mio Mostro! Carpe noctem. Вскоре тебе предстоит внедрение в "Розенкройц", для последующей его ликвидации. Ты все понял?

— Все.

— Сейчас проверю: Carpe noctem — фраза, образованная от carpe diem, что значит — наслаждайся днем, лови момент, призыв радоваться жизни. Выражение же «carpe noctem» означает призыв извлекать пользу из ночи, заниматься с радостью какой-либо ночной деятельностью или же вести ночную жизнь. Какое значение вложил кардинал в свое сообщение?

— Оба.

— Сукин ты сын… Твоя епитимья…

Сидящий на коленях на холодном полу церкви человек опирается вспотевшим лбом о сложенные в молитвенном жесте ладони, чувствует холод зажатых в них бусин и начинает шепотом:

— Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium…

Как бы хотелось спрятаться за этими словами, как за щитом, и вытеснить ими всю ту мерзость, что пожирает тебя изнутри.

Демоны редко внимают нашим мольбам. Бог, впрочем, тоже. Остается только Надежда. Что все было не зря...

Пусть победит сильнейший! (лат.)

Автор: Василий Григорькин

Воины Инквизиции атаковали замок Ольстенбург на рассвете.

Они рассчитали все правильно — только что отшумели новогодние праздники в расположенных неподалеку городках, и кровососущие твари, маскирующиеся под человеческий род, были сыты и спокойны.

Они хорошо подготовились — против их доспехов и приемов боя пасовали даже сверхсилы.

У них явно был опыт подобных сражений — и это было, наверное, самом главным фактором будущей победы.

Тем обиднее было то, что штурм, по существу, провалился.

Успешно захватив верхние этажи замка, люди не смогли добраться до логова, расположенного в самых глухих подвалах — их встретила целая цепь препятствий, возводимая стригами и их рабами не одно столетие: ловушки, баррикады, просто провалы… Потеряв темп и понеся потери, конгрегаты замялись… а потом кто-то опытный приказал отступить наверх. Вместо кровопролитного штурма они применили иной метод — старейший прием выкуривания зверя из норы: к вентиляционным отверстиям они подкатили несколько бочек с маслом, смешанным с чем-то еще и, вылив их содержимое, подожгли. А чтобы поставить жирную точку, подогнали чуть ли не воз пороха, взрыв которого превратил донжон в груду битого камня и щебня…

Готфрид фон Лейерштейн прислушался.

— Die Hoffnung und Bestandigkeit gibt Mut und Kraft zu jeder Zeit! (прим.: Надежда и стойкость дает мужество и силу в любое время – пер. с нем. google) – фраза из немецкой рождественской песни «O Tannenbaum» («О, ёлочка!»).) — выводил чей-то хриплый голос. Человек. Инквизитор. Казалось невозможным, чтобы кто-то уцелел, но вот поди ж ты… Люди живучи. Как крысы или тараканы. Уцелевший откашлялся, сплюнул, завозился… Спел еще пару куплетов, потом пробормотал:

— Да, верно говорят, как новый год встретишь, так его и проведешь.

Странная пословица. Нелогичная. Впрочем, как все у людей. Обращенный в стрига еще во время Первого Крестового похода, фон Лейерштейн уже давно не считал себя человеком. Люди, по его мнению, были жалкими и ничтожными существами, придумавшими себе Бога — и тут же предавшие его. Создающие свои цивилизации — и с наслаждением их разрушающие. Склонные к саморазрушению, совершающие нелогичные поступки, играющие в войну… Все, на что они годились — отдавать кровь им, Господам Ночи. И сейчас еще один человек выполнит свою миссию — верховный мастер истратил слишком много сил во время боя, а потом — выкапывая заваленный подземный лаз, через который ускользнули последние четверо уцелевших его птенца — его надежда и будущее мщение. Ибо невозможно терпеть эту наглость — покушение жалкого сброда на их, Бессмертных, власть. И все они будут наказаны — кроваво и безжалостно. Они доберутся до всех в этой их новой Инквизиции — ночью, неожиданно и молниеносно. Пусть помнят — кто является сильнейшим видом в Мире!

Ради порядка он сам обошел уцелевшие подземные помещения, и вот — неожиданный подарок судьбы. Непроизвольно он облизнул губы.

Воин Инквизиции лежал в грязи и крови. Две трети его тела были придавлены рухнувшей стеной, он тщетно дергался, пытаясь выбраться с помощью единственной свободной правой руки. Он не мог дотянуться до меча и, похоже, понимал, что шансов на спасение у него немного... Нет вообще никаких шансов, с того момента, как около него материализовался чертов кровосос, подобравший меч.