Моё – Ей
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

Счастье

Я ехал полем ячменя, Во мгле рассветной конь мой сивый, Легко подрагивая гривой, Легко подковами звеня, Тем звуком радовал меня. Я был усталый и счастливый. Я слышал, как вблизи, вдали, Поют, скрипят коростели. И теплый ветер, тиховейно Коснувшись до моей щеки, Качался по колосьям змейно, И мчался дальше, до реки, Речные целовать цветки, Застывшую качнуть купаву, И дымку колебать, оправу Зеркальной глуби, где в воде Еще плыла звезда к звезде. Я задержал коня. Безгласно Короткую впивал я ночь. И счастье в сердце пело страстно Псалом любви, такой точь-в-точь, Как этот всклик коростелиный, Где близь зовет, и слышит даль, – Как ветер, что речной ложбиной Под закачавшейся лозиной, Ведет и серебро и сталь, – Как звезды редкие, что, тая, Бросают вниз бессмертный зов, – Как гул предутренних лесов, Где встала жажда голосов, – Как белый конь, что чутко дышит, Затем, что сердце сердце слышит, И чует человек коня, – Как зыбкий колос ячменя, Зеленый волос свой качая, И колос дружеский встречая, Прияв зеленого огня, Поет про жизнь, рассвета чая, И сон земли в зерно гоня.

Гармония гармошки

Я люблю гармошки пьяной В явном всклике тайный бред. Зимний вечер. Час багряный. Ткань загадок и примет. Нет ни звука, нет ни шага, Нет снежинки без того, Чтоб не вспыхнула отвага В том, кто любит торжество. Этот Месяц тонкорогий, Слева слезы, справа смех, Мне, идя своей дорогой, Обещает он успех. Я его увидел прямо В выси нежно-голубой. Знаю я, что и без храма Обвенчаюсь я с тобой. Ни тебе, ни мне не нужно Обручальное кольцо, В час, как с ветром я содружно На твое взойду крыльцо. Разве ты не усмехнулась В миг, когда я был певуч? Разве шатко не качнулась Тень, бегущая от туч? Разве заяц в снеге белом Сказку нам не наследил? Разве царственным пределом Не проходит хор светил? Разве буйная гармошка Не пропела в ночь рассказ, Что умеем мы немножко Брызнуть вечностью в наш час?

Кукушка

Двенадцать раз прокуковала Кукушка в полночь октября. Я это говорю не зря, Тут чуда вовсе не бывало, Но все же был я рад немало, С тем звуком сердцем говоря. Кукушка звонко куковала Лишь у соседа на часах. А я душою был в лесах, Захваченных певучим маем, И утешался крепким чаем, И тем, что в скромных погребах, Верней, в шкафу, в моей столовой, Еще бутылка рому есть. Она поможет мне прочесть, Сплетенную родной дубровой, Далеких дней живую весть. Я, не замедлив, отметаю Возможность легкой клеветы, Что у вина я, в песне маю, И вдохновенье занимаю, И дар играющей мечты. Нет, это с детства мне знакомо, И больше, чем ордам певцов, Прошу прощенья, я таков. Но все же две-три рюмки рома Мне ощущение дают, Что я еще в России, дома, И что возможен там уют. Вздыхает ночь под липой старой, Поют лягушки у пруда, И кто-то звучною гитарой Крепит напев свой струнной чарой. А в небе яркая звезда Гласит, мерцая и блистая, Что в мире радость молодая Не умирает никогда. Я четко вижу все родное. Луны белеет полоса, И васильков цветет краса, И поле царствует ржаное, И поле шумного овса. Какие пастбища и нивы! Какие пышные леса! В них океанские разливы, И звонких песен голоса. «Бог помочь!» – радостное слово. И падает тяжелый цеп, Легко взлетает в воздух снова, Работа, радость, теплый хлеб, И соты липового меда, И добрый взор в ответ на взор. Круговорот живого года, И звезд осенних разговор О том, что с самых давних пор, От детства нашего у Бога, Все знаем в тайне сердца мы, Что к свету нас ведет дорога, А не путями жадной тьмы. Лесная нежная опушка, Моя далекая весна. Скажи мне, вещая кукушка, Надолго ль жизнь мне суждена? Кукушка вдруг прокуковала, Один прокуковала раз. Но это значит, пробил час. А если б, мне пропев так мало, Она лишь год провозвещала, – Как был бы рад я, наконец, Что из разъятого обрыва, От каменеющих сердец, Уйду туда, где дышит нива Иного, звездного налива, Где сеет Звездный мой Отец.

Оазисы

Я развернул играющие ткани. Египет с Вавилоном мне ковры. Китай, Аннам – лучистые шары. Эллада, Троя, Крит – в огнетумане. Вот Индия, чей взор как очи лани, Созданье зимоблещущей горы. Арабия, пустынные шатры. Ниппон далекий, сад на Океане. Где творческая воля, – там мой стан. Где достиженье, – грезой там колдую. Люблю весну творяще-молодую. Расцвет цветка и звон пчелы медвян, Но правду где сполна найду людскую? Не знаю. И любуюсь. И тоскую.

Речной дух

Душа Египта – ход могучий Нила, Разлив бегущий вниз от Сильсилэ. Египет – храм, взнесенный на земле, Что строила реки священной сила. Так Ганга с Джумной слившаяся вила Взнесла чертог, где Солнце на челе. Грань Зимогор, вздымаясь в лютой мгле, Копя снега, их влагой разрешила. Так Волга укачала всех славян, В былине дней разгульно-молодая, Гадая в снах и в песне пропадая. Но волжской волей, влагой Волги пьян, Дойдя туда, где Персия златая, Умеет Скиф одно: курить кальян.

Кальян

Дымок лазурный – ткань минутный риз Развеется, и снова греза строит. Диван с ковром цветистым дух покоит. Не вечно вверх, взгляни, душа, и вниз. Здесь соловей в веках, поет Гафиз. Гаканий спит. Саади песнь удвоит. Люби любовь. Любить печаль не стоит. Лишь в поцелуе все умы сошлись. В моих владеньях розы на просторе. В моих покоях сонмы черных глаз. Не смотрят джинны в светлый мой рассказ. Любовь и Смерть – в содружном разговоре. Одна другой дарует яркий час. Здесь розы, розы, розовое море.

Верблюды

Прошли караваном верблюды, качая своими тюками. Нога на широком копыте в суставе сгибалась слегка. Изящна походка верблюда. Красивы верблюды с горбами. И смотрят глаза их далеко. Глядят на людей свысока. Когда же достигнут до цели, мгновенно сгибают колени. Как будто свершают молитву с сыновьим почтеньем к земле. Недвижны в песках изваянья. На золоте красные тени. Вот выбрызнут звезды по небу, ожившие угли в золе.

Редкий цветок

Редкий цветок в отдаленной стране. Сердце его – голубое. Сам золотой он на стебле-струне. Весь он – как солнце слепое. Сердце его – голубое как глаз. Только лазурное око Смотрит цветочным зрачком не на нас, Недостижимо – высоко. Видит ли, чует ли, помнит ли он, Тайное все, что там было? Синий излился в него небосклон, С нами неслитая сила. А лепестки золотые, они Глаз не имеют, сияя. В них раскалились не наши огни Светят от мая до мая. Видит ли Солнце, кого оно жжет, Видит ли, что им согрето? Помнит ли птица верховный свой взлет В час, когда ночью одета? Редкий цветок из далекой страны. Ты мне понятен – в июне: Все мои мысли тогда – влюблены, Весь я душой – накануне.