– Не мешало бы еще разок все основательно взвесить.

– Чего тянуть, миленький? Вот послушай. Завтра мы идем с ним в театр. Про то, кроме нас, не знает ни одна душа. В половине седьмого он заедет за мной. Я предложу выпить по рюмке коньяка. Он не откажется. Вот и пусть выпьет в последний раз в жизни. Порошок действует хорошо. Я проверила на соседской кошке. А тебе надо заранее спрятаться в дальней спаленке. Или в гараже.

– Ах, Алина, в страшное дело ты меня втягиваешь...

– Уже испугался?

– Суть не в испуге. Раз идея родилась, ее надо реализовать. Мне самому противен этот надутый индюк, воображающий, что он все может купить. Но иногда мне кажется, что он умеет читать чужие мысли...

– Ха-ха!
– весело воскликнула она.
– Он хитрый, но и я не дура. Я открыла его тайну. У него есть фонарик, которым он просвечивает мозги. И люди делают все, что он захочет.

– Алина, что за сказки.

– Никакие не сказки! Вот этот фонарик, смотри! Пусть поищет... А без него он - никто. А еще я узнала шифр его сейфа. Он набирает год моего рождения. Вот растяпа! Вчера я, не будь дурой, послала его за шампанским, а сама заглянула в этот сейф. Денежек больше, чем в Сбербанке. Нам с тобой хватит до конца жизни. Лишь бы ты любил меня всегда...

– Я обожаю тебя, моя крошка... А зарывать его не надо.

– А как же?

– Очень просто. На что, по-твоему, существует химия?

Послышалось ее характерное мурлыканье, видимо, она полезла к нему с ласками.

Шипение. Запись кончилась. Саныч сидел, деликатно уставясь в пол.

Так вот куда запропастился блокиратор! Эх, Алина... Была ты дурой, ею и осталась.

Откровения Алины не очень-то подействовали на меня. Но двойное предательство лучшего друга потрясло меня. То есть я мог бы закрыть глаза, узнав, что он раз-другой переспал с Алиной. Кто же добровольно откажется от лакомого кусочка? Но он посмел влюбить ее в себя, а теперь собирается отнять ее у меня навсегда. Вместе с моей жизнью.

Кровь моя словно бы превратилась в ядовитую желчь, в ушах шумело, будто я стремительно мчался сквозь бесконечный тоннель.

Однако же Саныч не должен видеть моего смятения.

– Эту сценку, милейший, по силам разыграть двум плохоньким актеришкам.

Саныч посмотрел на меня с укоризной:

– Вы ведь узнали голоса.

– В нашей городской филармонии нет недостатка в имитаторах. За скромную плату они прокукарекают за кого угодно.

Саныч умоляюще сложил ладони перед собой:

– Вы мне все еще не доверяете, Вадим Федорович, а ведь я пришел с открытым сердцем. Какой мне смысл подделывать пленку? Тем более я принес только крошечный кусочек записи, а вообще-то накопилась целая гора кассет. Я передам их вам по первому вашему требованию. Или сожгу. Как пожелаете.

– Ты и мои разговоры записывал, мерзавец?!
– сорвался я на грубость.

– Понимаю ваше внутреннее состояние, Вадим Федорович, - ответил он, как бы извиняя мою вспышку.
– Но не волнуйтесь, ни одного вашего слова нигде не зафиксировано.

– Где и когда ты поставил жучки?

– Жучков нет.

– А как же?

– Специальный прибор. Записывает с улицы разговор в доме по колебаниям оконного стекла.

– Где ты достал такую штуковину?

– Достать можно все, если поставить цель.

– Кто работал вместе с тобой?

– Я один, клянусь!
– Он выразительно посмотрел на часы: - Вадим Федорович, времени остается все меньше. Вам надо решить, что делать с этими двумя.

– Давай-ка для начала послушаем твой вариант. Ты ведь уже все продумал, верно? А, змей-искуситель? Он не стал открещиваться.

– На вашем месте, Вадим Федорович, я поехал бы к Алине в условленное время, прикидываясь простаком. Делал бы все, что она пожелает, но скрытно следил бы за ней. А когда она подсыплет яд, схватил бы ее за руку.

– Прекрасно! План хоть куда! Но что делать дальше? Так и стоять, сжимая ее кисть?

Он не отводил от меня своих быстрых глаз.

– Вы ведь не заинтересованы в огласке?

– Допустим...

– Тогда позвольте мне быть рядом. После того как вы вынесете приговор, я выполню всю черную работу. Такое прощать нельзя.

Я окинул взором его тщедушную фигурку:

– А что ты можешь?

– Все! Только прикажите. А главное - я умею молчать.

– Саныч, - сказал я после долгой паузы.
– Ты просил у меня десять минут, а сам мозолишь мне глаза целых полчаса. Ты мне надоел. Проваливай, и немедленно!

Он поднялся, послушный, как примерный школьник.

– Весь вечер - до закрытия - я буду в "Волне", чтобы терпеливо ждать ваших указаний. Вадим Федорович, умоляю, проявите твердость! Сегодня это необходимо.