– Это ты не жила?!
– Столь вызывающей наглости я ожидал меньше всего.

– Конечно!
– прощебетала она, оглаживая свой живот.
– Сплошные заботы -какая это жизнь?

– Какие же такие особенные у тебя заботы? Купаешься в роскоши, ни в чем не знаешь отказа, живешь как в сказке. Другие лопнули бы от зависти.

– Чему завидовать, миленький? Золотая клетка - все равно клетка.

– Ну, спасибо за откровенность!

Уф! Наконец-то я протрезвел.

Тут, видимо, и до нее дошло, что разговор несколько отклонился от сценария.

Она села, дразняще покачивая слегка заостренными коленями.

– Хватит кукситься, зайка! Давай выпьем, а после я тебя сама раздену. Ты хочешь? Хочешь, а? Ну не злись, дурашка. Я буду любить тебя, сильно-сильно.

Но мое "литературное" настроение уже улетучилось. Его место заняла беспросветная злоба.

Эх, Алина, Алина... Свою-то рюмочку она держит крепко, чтобы не перепутать ненароком.

– Вот твой сок.

Я достал из серванта хрустальные стаканы и наполнил их.

Она нетерпеливо наблюдала за моими манипуляциями. В комнате уже потемнело настолько, что предметы теряли свои очертания. Ветер за стенами выл, будто на похоронах.

– Включить свет?

– Не надо, - поморщилась она.
– Так приятнее.

– Тогда за тобой тост, - я взял бокал с отравой. Она облегченно перевела дыхание.

– Давай выпьем за нас с тобой. Все же у нас были хорошие минуты.
– По части оригинальности тостов она была не мастер, хотя выслушала их за свою шальную жизнь великое множество.

– Почему же - были?
– удивился я.
– Разве только что ты не обещала мне ночь любви?

– Обещала, - ответила она с легкой досадой, будто начиная догадываться, что дело не клеится.
– И ты ее получишь, если перестанешь тянуть кота за хвост.

– Но ты же сама просила не торопиться, - упорствовал я.

– Всего должно быть в меру, котик. Пей же!

– За нас!
– Я поднес бокал к губам и тут же поставил его на столик, заметив, как хищно блеснули ее глаза.

– Почему ты не пьешь?
– Она явно теряла выдержку.
– Разве не знаешь, что после тоста нельзя ставить обратно. Плохая примета.

– Извини, дорогая, что-то сердце кольнуло. Я, пожалуй, выйду на свежий воздух.

– Выпей, вот и полегчает.
– Она была готова влить в меня эту гадость силой. Если бы могла.

– Погоди минутку.

– Да куда же ты пойдешь? Там такое творится!

– Ничего, я постою на крылечке. А ты пока накинь халатик, по-моему, похолодало.

Она едва не запустила в меня бутылкой, но сдержалась, приняв, видимо, мою игру за чистую монету.

На улице и вправду творилось что-то невообразимое. Деревья сердито скрипели, как некстати разбуженные великаны. Где-то гремела плохо прилаженная железная крыша. С соседнего дома сорвало несколько черепиц. Я понятия не имел, кто живет за этими толстыми стенами. Престижный квартал! Здесь не принято делиться радостями и заботами. Никто не вмешивался в дела соседа, даже если тот лез в петлю. Полный суверенитет!

Я оглядел двор, прикидывая, где же он прячется. В доме? В одной из ее потайных спален? Не исключено. Но вовсе не обязательно. Мое внимание привлекли незапертые ворота гаража, построенного Алиной в расчете на три автомобиля. Аппетиты у нее отменные. Такая не пропадет. Если только не свернет себе шею.

Воспользовавшись разгулом стихии, я не таясь подошел к гаражу и потянул створку на себя.

– Алина, ты?
– донесся из темноты знакомый голос.

Что ж, пора призвать на помощь биополе. Не то запросто можно получить монтировкой по кумполу. Поняв, что разоблачены, они в порыве отчаяния могут пойти на что угодно.

Я послал Федору мысленную команду выйти наружу и покаяться. Тут же внутри грохнулась какая-то канистра, затем из мрака появился мой лучший друг, вынашивавший планы спроваживания меня на тот свет.

– Привет!
– сказал он, неловко усмехаясь.
– А я думал, ты уже покойник. Но раз так, я очень, очень рад.

Я заглянул ему в глаза. В них была покорность судьбе, но не страх и не раскаяние.

– Федор, почему ты решился на это? Чем я тебя обидел?

– Стоит ли об этом толковать, Вадим?

– Стоит. Еще как стоит! Ведь я считал тебя единственным другом.

– Твоя беда, Вадим, в том, что ты только требуешь - дружбы, любви, участия, а сам ничего не даешь взамен.

– Это неправда! Разве я мало сделал тебе добра?

– Ты его для себя делал.

– Даже если так, это не повод, чтобы убивать меня как бешеного пса!
– заорал я, чувствуя, как из моих глаз текут слезы.

– Я раскаиваюсь, Вадим. И прошу только об одном: прости ее.

– А о себе ты не просишь?