Шрифт:
– Доброго дня, Верес Олегович, – попрощался учтиво.
– И тебе, – буркнул я и направился на улицу.
Легкие наполнились свежим воздухом, а ноздри – множеством запахов, в которых солировал лес. Вернее, лесные декорации вокруг здания. Было уже далеко за полдень, когда мы выехали с территории.
– Куда ты меня везешь? – поинтересовался я вяло.
– А куда тебя отвезти?
– Тебе не по пути.
– Верес, я бы хотел поговорить. Ты не будешь против?
– Как ты узнал? – повернул я к нему голову. Горький бросил на меня напряженный взгляд, и ответ стал не нужен. – Да ладно! Вот так просто?
– Ярослав просил за тобой присмотреть. Можно угостить тебя обедом?
– Можно меня допросить.
– Я хочу помочь, – терпеливо возразил Горький.
– Прости, я, наверное, верю тебе. Но привычка…
– Понимаю…
– Мне было слишком страшно сегодня, – выдавил я. – И меня от этого мутит. Останови пожалуйста…
Давид послушно съехал на обочину, где я и проблевался от души.
– Что-то подсыпали? – тревожно спросил Горький, присаживаясь рядом на корточки, и сунул мне бутылку воды.
– Нет, – сдавленно выдохнул я и принялся жадно пить.
Так повелось, что после каждого такого «сотрудничества» у меня появлялась рефлекторная необходимость вывернуться наизнанку. Сколько раз я жалел, что не могу просто сдохнуть…
Уже сидя в кафе на заправке, я почувствовал себя лучше. Горячий чай потек по нутру, согревая и разгоняя остатки адреналина. В зале было пустынно, пахло выпечкой, кофе, жизнью.
– Мне подбросили жучок на тачку. – С губ слетел смешок. – Я – идиот, не проверил.
– Сколько лет прошло с того, как ты вырвался из плена? – спросил Горький.
– Я не хочу об этом говорить, – отрезал я.
Взгляд застыл, а тело наполнилось противной слабостью. Это было целую жизнь назад, но я до сих пор чувствую железный ошейник на горле, бессилие перед теми, кто сильнее, и еле управляемое желание убивать каждого, кто решит снова распорядиться моей жизнью…
– Шесть, – выдавил я раздраженно. – Зачем это тебе?
Горький тяжело вздохнул.
– Я хочу помочь.
– Не надо. Я сам свяжусь с Яром и поговорю об этом.
– Яр за тебя переживает.
– В этом мы с ним похожи, – усмехнулся я. – Но мне вернее просто потеряться. Подальше, чем в прошлый раз.
– Всему есть предел.
– Не думал, что ты опустишься до запугиваний.
– Я не запугиваю, – нахмурился Горький.
– Ты можешь гарантировать, что никто из Института не раскроет на меня пасть? У меня – феноменальная врожденная одаренность распознавать сложные яды, а эта сфера – самая популярная теперь в борьбе за власть, Горький. Все друг друга травят направо и налево – люди, ведьмаки, оборотни. На мою шкуру не перестанут охотиться, пока не придумают что-то или кого-то получше. Чем, кстати, ваш институт тоже займется, попади я им в лапы. Ты правда сможешь меня от всего этого защитить?
– Риск есть, но он стоит преимуществ.
– Не тебе это решать, – прорычал я.
– Сейчас ты рискуешь больше в одиночестве.
– Пока Яр не позвал, я справлялся, – жестко чеканил я.
– Ты злишься сейчас потому, что знаешь, как шатко твое положение. Ты не сможешь прятаться вечно, у тебя есть друзья, которые иногда могут тебя позвать. Тебе нужна обычная жизнь, как и всем остальным.
– Жизнь без ошейника нужна мне больше! Меня научили расставлять приоритеты раз и навсегда!
– Сейчас многое поменялось с того момента, как ты столкнулся с пленом, – хладнокровно парировал Горький. – Теперь нельзя просто взять и обречь оборотня на эксперименты, Верес. За это очень долго боролись, и я могу гарантировать тебе, что никто тебя не тронет. Но договориться придется. И твои способности будут главным предметом договора.
Глава 2
Ключи в очередной раз выпали из рук, но тут двери квартиры открылись, и надо мной навис Слава.
– Ты дома? – моргнула я, запрокинув голову, и шмыгнула носом. – Что с тобой?
Муж выглядел так, будто мне следовало развернуться и уехать обратно на работу, потому что в моей постели вместо меня какая-то очередная его любовница. Весь благоухает свежестью и пышет сексуальностью так, что с ног сбивает. И даже домашний прикид – штаны и футболка – не может этого скрыть. Идеальный. Идеальное тело, волосы блестят, а от самого разит гелем для душа и селективом. Но я давно знала, что это все – не для меня.