Не было никаких отвлекающих ходов и тайных маневров, никто не атаковал Байарад с разных сторон — синелицые ударили в самое его сердце!

Не все, далеко не все саами позорно бежали. Самые стойкие сплотились вокруг своих вождей, не глядя на разногласия и клановую рознь. Чуть более полусотни воителей — и молодых и старых, они выстроились в фалангу у помоста. Раненый несколько раз Вилле Корхонен, неукротимый Микке Ярвинен и Матиас Линдстрём в измятых доспехах и с залитым кровью лицом держали левый фланг, Тойво Сорса и его сыновья — правый.

— Мое место — там, — просто сказал Эдгар дю Валье. — Береги брата.

И, оттолкнувшись ногами от края помоста, сделал в воздухе сальто, перемахнув через ряды северян подобно странной птице, крыльями которой служили руки с обнаженными клинками.

Рем видел, что Флавиан испытывает колоссальное напряжение. По его лбу стекали капли пота, глаза были закрыты, сутана на спине взмокла. Священника била дрожь, а губы шептали что-то еле слышное. Аркан глянул на гиганта, который пытался выбраться из ямы, раз за разом срываясь, потом — на своего брата и его осенило: они сражаются! Прямо сейчас!

— Флавиан! Пусти его! Ты понадобишься позже! Ну же, пусть лезет! Верь мне!

Молодой священник открыл полные внутренней борьбы и напряжения глаза и посмотрел на младшего Аркана, а потом коротко кивнул. Он выдохнул — долго, медленно, а потом осел на помост.

— Tuoni tulee!!! — раздался торжествующий бас, и великан показался по грудь.

Он был велик, черен и волосат, как и говорила старуха Лоухи. Выше, чем пять человек, если бы их поставили друг на друга, с огромными руками и ногами, острыми зубами и когтями — настоящий кошмар! Следом за ним повалили синелицые, опасливо огибая его с двух сторон, прикрывая спину и фланги. Саами остались в меньшинстве.

— А-а-а-а!!! — заорали последователи Туони и рванули вперед.

Эдгар дю Валье и не думал отступать. Он крутанул клинки в руках и пошел рубить — широко, с оттяжкой! Хлестал двумя стальными клинками так, будто это были плети пастуха, а синелицые — не свирепые бойцы, а стадо овец! Кровь брызгала во все стороны, и ободренные героизмом рыцаря-ренегата северяне шагнули вперед…

— Нет! Нет! — Аркан на помосте с одной стороны не мог отойти от лежащего без чувств Флавиана, с другой — порыв северян сейчас был совсем не к месту!

Как предупредить их, как сделать так, чтобы они начали отступать — и притом не оповестить врага о своих намерениях? Нужно было расчистить зал, позволить Туони выйти как можно ближе к помосту! Черный великан пока медлил, недоуменно разглядывая тонкий строй букашек, задумавших противостоять ему, и одинокого воина впереди, который с нечеловеческой ловкостью и размеренностью продолжал прореживать толпу синелицых.

Наконец, великан шагнул вперед и взмахнул рукой. Удар был такой силы, что троих северян просто вынесло из фаланги, отбросило далеко назад и проволочило по полу как изломанных кукол! Эх, если бы у них были пики или алебарды — тогда и с великаном можно было бы иметь дело! Но ни древкового оружия, ни луков или самотрелов на Эдускунту с собой северяне не брали — зачем они под крышей просторного и высокого, но всё-таки — здания?

Пинок черной великанской ноги — и еще пять или шесть саами с переломанными костями выбывают из схватки. Но остальные только плотнее смыкают ряды, принимая на щиты прорвавшихся сквозь смертельный танец дю Валье синелицых, и бьют их, и колют!

Микке в приступе ярости вдруг поудобнее перехватил свою секиру, и мощным взмахом рук отправил ее в полет. Вращаясь и рассекая воздух, оружие северянина нашло свою цель — лезвие ее вонзилось в бедро черного исполина, и тот взревел — более от удивления, чем от причиненного ущерба. По ноге у него заструилась кровь. Этот маленький успех приободрил саами, они увидели, что их чудовищный враг — из плоти и крови, и, ударив в щиты клинками хором выкрикнули:

— АЙЕ!!! — и шагнули вперед. Вот уж воистину — безумие нашего бесстрашия!

Рема, наконец, осенило! Он схватил дубину одного из поверженных берсерков и ударил ей по помосту, имитируя бой барабана комита на галере. ТАТАМ! ТАТАМ! Обратный ход весел! Полный назад! Микке даже вздрогнул от неожиданности и заозирался. И увидел друга, который единственным возможным образом подавал ему сигнал.

Ярвинен издали поймал взгляд Аркана и кивнул — мол, понял! И в горячке боя пробился к израненному, но несломленному Вилле Корхонену, и сумел дать ему знать, чего именно хочет этот странный аскеронский ортодокс. По цепочке команду отступать передали всем и каждому, и северяне принялись отходить, теряя людей от выпадов великана и наскоков беснующихся синелицых. Даже неутомимый дю Валье, кажется, понял, что пора прекращать играть со смертью, и, кувырком уйдя от попытки Туони затоптать его, поравнялся с отступающей фалангой саами.

Торжествующие враги во главе со своим огромным предводителем преследовали отступающих и огрызающихся блеском стали и ударами щитов храбрецов.

— Флавиан! Теперь!

Кажется, священник обрел второе дыхание. Только-только он стоял на полу на коленях, бессильно пряча лицо в ладонях, как вдруг встал в полный рост и громовым голосом стал произносить священные слова:

— Падет подле тебя тысяча и тьма — одесную тебя; к тебе не приблизятся! Смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым! Ибо ты сказал: «Господь — упование моё»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим! Не приключится с тобой зло, и рана не приблизится к телу твоему! — глаза его сияли, дохнувший в хлопающие двери порыв ветра растрепал волосы, заставил полы сутаны развеваться…