– Я это сейчас вылью.

Стас, дожевывая яблоко, вскочил:

– Не бери греха на душу! Поставь в холодильник, клянусь, не притронусь!

– Твои клятвы ничего не стоят, ты… – начала обличающую речь Александра. И осеклась.

В дверь позвонили.

Стас тоже замер, вопросительно глядя на художницу. Когда звонок настойчиво повторился, он прошептал:

– Это может быть Марья?

Александра покачала головой:

– Навряд ли. Сиди тут, во всяком случае.

Она вошла на кухню, где и располагалась входная дверь, когда раздался третий звонок. Глазка в старинной дубовой двери не было. Александра повернула в тугом замке массивный ключ и отперла. Никаких страхов художница не испытывала, долгая жизнь в полуразрушенной мансарде на Солянке закалила ее и физически, и морально. Она была готова ко всему.

На площадке стояли мужчина и женщина, которых она никогда прежде не видела. «Если бы видела, то запомнила бы», – мелькнуло в голове у Александры.

Мужчина, маленького роста, щуплый, совершенно лысый и как будто печальный, походил на дождевого червя, слишком долго пролежавшего на дне банки и не пошедшего в дело из-за своей тщедушности. А его спутница, высокая, пышная, эффектная дама с иссиня-черными волосами, подстриженными в каре, с накладными ресницами неестественной длины и пронзительным взглядом – она, казалось, только что сошла с цирковой арены. Для полноты впечатления не хватало плетки и тигров.

Дама распахнула красное пальто, продемонстрировав леопардовую подкладку и глубоко декольтированную грудь, на которой покоилось массивное колье со сверкающими зелеными камнями, и осведомилась:

– Вы Александра Корзухина?

– Да, это я. – Александра с интересом разглядывала необычную пару.

– Мы к вам по рекомендации. – Дама слегка подтолкнула в спину своего спутника, и тот тихим, словно свалянным из ваты голосом подтвердил:

– Нам вас рекомендовали.

– Может, позволите нам все-таки войти? – осведомилась дама, видя, что Александра не торопится их пригласить.

Художница отступила в глубь кухни, сделав пригласительный жест свободной рукой. В другой руке она по-прежнему держала ополовиненную бутылку водки, на которую посетители бросали косые взгляды. Смутившись, Александра поставила водку в холодильник и повернулась к гостям:

– Чем могу быть полезна? И, кстати, кто меня рекомендовал?

– Игорь Горбылев, – ватным голосом ответил лысоватый человечек. Казалось, говорил воротник его серого полупальто, губы визитера почти не шевелились.

– Аукционист, – красивым грудным контральто подтвердила его спутница, брезгливо оглядывая облупленные стены кухни, выкрашенные синей краской, какой красят подъезды.

– Ах, вот кто! – с удовлетворением кивнула Александра. С Игорем Горбылевым, одним из лучших аукционистов Москвы, она дружила давно. – Слушаю вас. Присаживайтесь. В мастерскую не приглашаю, там не убрано.

Дама с опаской оглядела предлагаемый ей венский стул и, смирившись, присела. Ее спутник остался стоять. Теперь они оказались одного роста.

– Мы его друзья, – продолжала дама, без всякого стеснения осматривая как обстановку, так и саму художницу. Она не скрывала своего пренебрежительного удивления. – Игорь посоветовал обратиться именно к вам.

– Очень хорошо, и какого рода ваше дело? – Александра опустилась на другой стул. – Реставрация, продажа?

Посетители переглянулись, словно ища друг у друга совета. Дама осторожно заявила:

– Нет, ни то и ни другое, а скорее, установление подлинности. Мы готовим к аукциону небольшую коллекцию, так вот, требуется экспертное мнение.

– Вообще-то я за такие дела не берусь, – покачала головой Александра. – Если вы будете продавать через аукционный дом, через ту же «Империю», где служит Игорь, они сами сделают вам экспертное заключение. Поймите, мне же потом отвечать перед покупателями, если выяснится, что предмет датирован неправильно или это подделка. И в суд подадут уже не на аукционный дом, а на меня! Чувствуете разницу? Нет и нет. С «Империей» работает авторитетная экспертная группа, они сами издают каталоги.

Парочка снова переглянулась. На этот раз заговорил мужчина:

– Нам нужно ваше мнение не для аукциона, а для нас самих. Чтобы мы понимали, от чего избавиться, а что оставить себе.

– А, это другое дело, – кивнула Александра. – Станковая живопись?

– Нет, старинное стекло и эпоксидные смолы, – ошеломил ее червячок в полупальто.

Александра с минуту молчала. Молчали и ее гости, так что в кухне стал отчетливо слышен густой храп, доносившийся из комнаты. Стас, упившись своими невзгодами, уснул.

–Не знаю, что и сказать,– вымолвила наконец художница.– Я никогда не имела дела со старинным стеклом и с эпоксидными смолами. Только один раз – с оттоманским бакелитом [1] , и этого мне хватило надолго. Но… У меня есть хорошая знакомая, она эксперт по старым пластикам, с химическим образованием. Редкий и очень авторитетный специалист. Я могу связаться с ней, спросить, не согласится ли она вам помочь.

Александра имела в виду Марину Алешину, обладательницу обширной коллекции пластиков, давно снятых с производства. Их первая встреча, как раз на аукционе «Империи», обернулась конфликтом, но вскоре они стали близкими подругами.