В дверном проёме мелькнула женская фигура — стройная, с длинными тёмными волосами. Что-то в её движениях, в линии плеч вызвало во мне волну узнавания и невыносимой тоски. Анна? Моя жена, которую я помнил лишь фрагментами, чей образ был искажён и неполон в моей покалеченной памяти?

А в окне второго этажа — маленький силуэт, прижимающий руки к стеклу. Ребёнок. Джейми? Возможно.

Эмоциональная волна чуть не сбила меня с ног — смесь ужаса, вины, отчаяния и гнева такой интенсивности, что я закричал, падая на колени. TX-? пытался подавить эмоции, активируя протоколы стабилизации, но медальон пульсировал в противофазе, словно усиливая каждую эмоцию до предела.

Внутренний конфликт между двумя системами буквально разрывал моё сознание на части. Я чувствовал, как две силы — TX-? и медальон — борются за контроль над моим восприятием, над моими воспоминаниями, над самой моей сущностью.

В этот момент я сделал то, что не делал никогда раньше — взбунтовался против обеих систем. Сжав кулаки до боли, я прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Я — не программа. И не инструмент. Я — человек. Или хотя бы остаток того, кем он был.

Этот момент самоутверждения, этот крик души временно ослабил хватку обеих систем. В образовавшемся просвете, в краткий миг ментальной свободы, я увидел вспышку истинного воспоминания:

Ева стояла перед тем же горящим домом, пламя отражалось в её золотистых глазах. В руках она держала фотографию — нашу семейную фотографию: я, Анна и маленький Джейми на фоне озера. Её лицо выражало сложную смесь эмоций — решимость, сожаление, холодный расчёт и что-то похожее на настоящую, человеческую печаль.

— Иногда потеря — это цена пробуждения, — произнесла она, глядя на пламя. — Прости, Алекс. Однажды ты поймёшь.

Затем образ начал расплываться, искажаться. TX-? полностью блокировал доступ к воспоминанию, погружая меня во временное забытье. Последнее, что я увидел перед тем, как сознание угасло — треугольный символ, проступающий через пламя, его внутреннее око наблюдало за происходящим с нечеловеческим вниманием.

Я пришёл в себя от ощущения холода — Мира брызгала мне в лицо водой из странного ручья, текущего вертикально вверх по склону холма. Её лицо выражало искреннее беспокойство.

— Ты кричал... и плакал, — сказала она тихо. — Я никогда не видела, чтобы карманы так действовали на кого-то. Что ты увидел?

Я попытался ответить, но обнаружил, что не могу сформулировать увиденное — словно кто-то установил блок в моём сознании, препятствующий даже обсуждению этого воспоминания.

— Я видел... — голос сорвался, в горле пересохло. — Огонь. Дом. И... Еву. Она что-то сделала. Что-то ужасное.

Мира помогла мне подняться на ноги. Окружающее пространство изменилось — временной карман с горящим домом исчез, словно его никогда не было. Но местность вокруг нас тоже трансформировалась — появились выцветшие участки, словно кто-то высосал из них цвет и жизнь; предметы существовали лишь частично, их края размывались в небытие; в воздухе висел странный звук, похожий на шелест песка в песочных часах.

— Хроноворы, — прошептала Мира, оглядываясь с тревогой. — Они почувствовали тебя. Твою боль. Твои воспоминания. Это... привлекает их.

Она взяла меня за руку, указывая в сторону тропы, вьющейся между деревьев, чьи стволы были наполовину прозрачными.

— Нам нужно идти. Это место больше не безопасно.

Тропа была отмечена странным золотистым мхом, светящимся в сумраке наступающей темпоры (я не мог назвать это "вечером" — время здесь не делилось на привычные дневные циклы).

— Этот путь ведёт к крупному карману, — объяснила Мира, когда мы быстрым шагом двинулись по тропе. — Целому фрагменту прошлого... базе "Омега". Месту, где всё началось.

Я замедлил шаг, ощущая внутренний конфликт. Часть меня хотела вернуться к карману с горящим домом, выяснить больше, разблокировать все воспоминания. Но другая часть понимала необходимость двигаться вперёд, особенно с приближением Хроноворов.

Но больше всего мной двигала решимость найти правду, какой бы болезненной она ни была. Если Ева действительно причастна к трагедии, которую я увидел — я должен знать. Должен помнить. Как бы ни было трудно.

Медальон на моей груди снова начал пульсировать, но теперь как-то иначе — не в такт с сердцебиением, а в собственном ритме, словно указывая направление. Он тянул меня к базе "Омега", к очередному фрагменту прошлого.

[TM-?.SYNC/ANALYSIS]: В крупных карманах время может обладать собственной волей.

[TM-?.SYNC/DEFENSE]: Рекомендация: сохранять эмоциональную дистанцию. Не погружаться полностью.

[TM-?.SYNC/НАБЛЮДАТЕЛЬ]: А может... именно полное погружение и есть ключ?

Взвесив все за и против, я принял решение. Мы пойдём к базе "Омега", к этому большому карману прошлого. Но я буду готов к тому, что могу увидеть.

Мы двинулись по золотистой тропе, петляющей между размытых деревьев и искривлённых камней. Вдалеке начали вырисовываться очертания массивного комплекса — геометрически строгие линии в море темпорального хаоса.