– То есть ты хочешь, чтобы я просто исчез из жизни своей семьи?

– Да. Ты сам подписался на это, когда поступил на службу. Знал правила и понимал, что будет, если перестанешь их соблюдать, застряв в другой эпохе. Пускай ты изменился, но протокол остался прежним. Еще одно нарушение – и у бюро не останется выбора. Деформацию придется выправить.

Маркус снова облокотился на дверцу, поднял внимательный взгляд к небу и добавил:

– Но до этого лучше не доводить.

Лежавший на плечах Кина груз трансформировался в острое желание защитить дочь от Маркуса. Да и от всех, кто может причинить ей вред. От любого оружия и любой угрозы из будущего.

– Чтобы спасти их, ты должен уйти, – пояснил Маркус.

Вот так-то.

У Хезер не будет мужа. А у Миранды – отца. Не будет даже шанса попрощаться с Кином или ответить на его четыре вопроса.

В качестве ответа лучше всего подходило молчание.

Маркус неловко переступил с ноги на ногу.

– Десять минут первого, – сказал он. – В два встречаемся за мостом.

– Мы же друзья, – произнес Кин. – В твоем времени мы же друзья?

– Вспомнил?

– Нет. Догадался.

– Да, мы друзья. Но этого мне говорить не следовало, – покачал головой Маркус.

– Зачем так поступать с другом?

Маркус промычал что-то сквозь стиснутые зубы, снова покачал головой и обвел глазами черное ночное небо.

– Что посеешь, то и пожнешь.

– И что теперь будешь делать? – спросил Кин.

Профессиональные навыки Маркуса дали слабину. Он лукаво усмехнулся, будто ожидал, что Кин уже знает ответ на свой вопрос.

– То же, что всегда при посещении этой эпохи. Куплю что-нибудь перекусить.

Из кармана пиджака он достал тонкий длинный предмет.

Комплект палочек для еды.

Значит, это умение просочилось из будущего.

– Хезер всегда смеялась над моей склонностью есть палочками, – сказал Кин. – Как знал, что это старая привычка, хотя и не помнил.

– Врачи считают, что за время пребывания в этой эпохе личные воспоминания, скорее всего, исчезнут, но повседневные привычки останутся. Палочки для еды. Кофе с медом. «Арсенал». Это как мышечная память, понял? Возвращение к знакомому укладу. Даже не верится, что здесь до сих пор пользуются вилками. Они же такие неудобные!.. Ну все, долг зовет.

Он отсалютовал Кину футляром с палочками и пошел.

– Это темпоральная деформация! – крикнул Кин ему в спину.

Маркус замер, но, повернувшись, снова взглянул на него.

– Помнишь, – сказал Кин, – ты приводил пример, где по моей вине женщина потеряла время? То же самое произойдет, если ты закажешь еду. Мне следовало бы донести на тебя начальству.

– Протокол «семь – пятнадцать», посещение другой эпохи, – парировал Маркус. – Выбирай безлюдные улицы. Ничего не покупай, если для этого придется стоять в очереди. Не сиди в людных местах. Действуй с нулевым влиянием на окружающую среду. Как видишь, полночь – идеальное время для перекуса.

Он оживился и сверкнул глазами, будто на секунду забыл о висевших на волоске человеческих судьбах, но тут же вернулся к реальности и взглянул на часы.

– Ровно в два, Кин. Мы отбываем. Если хочешь, возьми с собой что-то на память.

Кин продолжал сверлить предполагаемого друга разгневанным взглядом, пока тот, ответив на молчание коротким кивком, не ушел в ночь.

Как только окно закрылось, пространство салона заполнили звуки виолончели. Кин пошарил в кармане и нащупал счастливый пенни, еще вчера висевший на липкой ленте над верстаком в гараже.

Следующие несколько секунд для Кина не существовало ничего, кроме него самого и этой монетки достоинством один цент. Он крепко зажал пенни в ладони, а затем поднял к лунному свету и стал рассматривать окисленное пятнышко на волосах Авраама Линкольна, отчеканенное на его лацканах число «1978» и царапину на верхней половине тусклой поверхности.

Всего лишь монетка. Но это была единственная вещица Кина из его собственного мира. Он снова сжал ее в кулаке и сделал глубокий вдох.

В академии новым рекрутам читали теорию мультиверсума, согласно которой выбор, сделанный любым индивидуумом, порождает новую вселенную – бесконечное множество вселенных, и многие из них существенно отличаются друг от друга. Разумеется, все это обсуждалось на умозрительном уровне, поскольку, даже вооружившись технологиями две тысячи сто сорок второго года, самые мозговитые профессора физики не могли обеспечить свои гипотезы доказательной базой.

Кину хотелось раздвинуть полотно времени и пространства, а затем рвануть туда, где главной заботой была подготовка рецепта для участия в кулинарном шоу. Однако в этой вселенной оставался час до того, как в портовом районе Сосалито Кин пересядет в машину Маркуса и они поедут к точке темпорального прыжка.