– В город. А вы?

– А я – к вам, - сказал он.

– Зачем?

Я, в отличие от Влада, удивление скрывать не стала.

– Есть причина, - туманно ответил он. – Надо поговорить.

– Мы можем поговорить по дороге? – спросила я. – Видите ли, я сбежала от тети. И еще недалеко отошла от скита. Опасаюсь… погони.

Я немного сгустила краски, но уж больно интересно, как он себя поведет при таких вводных. Испугается? Или…

– У меня тут неподалеку ведомобиль. Могу довезти до города, - предложил Влад.

– Буду весьма признательна.

Любопытно, но к местной витиеватой речи я привыкла довольно быстро. И практически не попадала впросак, беседуя с людьми разных сословий.

Ведомобиль, и правда, обнаружился неподалеку, рядом с лесной тропой, на проселочной дороге. Луша советовала мне ее избегать.

А еще выяснилось, что Влад приехал не один. Внутри ведомобиля находился рыжий мужчина, с трудом умещающийся на сидении. Влад хотел его представить, но не успел. Мужчина встал в полный рост, благо крышу откинули по причине прекрасной погоды, и заорал:

– Это и есть моя женушка? Беру!

Не знаю, почему, но я спряталась за спину Влада.

Глава четырнадцатая, в которой Владислав выкручивается, как может, а зайцев - нет

Влад

Ромашке Влад доверял, как самому себе. Клятву о неразглашении он не давал, государственными тайнами не делился, а две головы, как известно, лучше, чем одна.

Исполнить батюшкин приказ просто. Навряд ли Марьяна воспротивится разводу. Но ведь придется объяснять, кому Влад подарил имущество купца Богданова. И пусть объективно вины Влада в случившемся нет, но…

Есть совесть. Порядочность. И, в конце концов, сочувствие к девушке, которую обманули. Имя Влада пострадает? Батюшка этого не допустит. А как же Марьяна? Кто ей поможет?

Была надежда на тетку. И непонятно, отчего Марьяна от нее сбежала. Но сбежала ведь! Значит, не рассчитывает на помощь родственницы.

Влад знал, что должен позаботиться о Марьяне, на правах мужа. А с разводом лучше повременить.

– Дела-а-а… - протянул Добрыня, выслушав рассказ Влада о женитьбе. – Выходит, ты не с красавицей отжигал, а женился?

Влад вздохнул.

– Обидно, - подытожил друг. – Однако Великий Князь прав. Не лезь к черным ведунам.

– Я и не собираюсь, - отмахнулся Влад. – Девушке помочь хочу. Ты со мной?

– Я в любом случае помогу, - ответил Добрыня. – Хоть с ведунами, хоть с девушками. Что делать надо?

Несмотря на легкий, местами задиристый характер, Ромашка становился серьезным, когда того требовали обстоятельства. На него можно положиться.

– Владислав, и как это понимать? – строго спросила матушка, когда оба приятеля явились к ней после ужина.

Когда она сердилась, то обращалась к Владу по полному имени.

– Это моя вина, Лидия Алексеевна, - тут же вмешался Добрыня. – Я не успел лично испросить разрешения, прошу великодушно простить.

– Ты? – изумилась матушка, обращая взор на Ромашку. – А при чем тут ты?

– Видите ли, Лидия Алексеевна, у моей невесты случились жизненные затруднения. Дом пострадал при пожаре, и это все вещи, что удалось спасти. Девушку приютили знакомые, но некуда было разгрузить подводу. И у меня, как вы знаете, помещения не позволяют…

– Невеста?! – воскликнула матушка, обретя способность говорить.

А Влад предупреждал. Предлагал выдать Марьяну за сестру какого-нибудь приятеля. Так нет же! Ромашка пожелал назвать ее своей невестой.

– К тому времени, как весть до моей матушки дойдет, ситуация уже разрешится, - отмахнулся он от Влада. – А так надежнее.

– Полагаете, у меня не может быть невесты? – широко улыбнулся Добрыня.

– А матушка…

– Не знает, - перебил он. – Не успел сообщить ей эту приятную новость. Вы позволите, Лидия Алексеевна? Дня два-три, не более.

Матушка позволила. Влад не сомневался, что тем же вечером она сядет за письмо. Почта доставит его быстро, но несколько дней до того, как в Москву примчится Аглая Кузьминична, у них есть.

– Двух зайцев одним выстрелом! – радовался Добрыня. – И с матушкой повидаюсь, и время на дорогу не потрачу.

– А если батюшка явится? – засомневался Влад. – С нагайкой.

– У батюшки дела. Сады, теплицы. Сам знаешь, он хозяйство без присмотра не оставит.

– А матушке что скажешь?