Он кликнул извозчика и помог мне сесть в пролетку. Но я думала о том, что к Юрьевским мне ехать нельзя. Я очень хотела быстрее обнять Митю и Яра, но я же из тюрьмы. Я грязная. И, возможно, успела подцепить вшей. Но тогда куда? В бани? Нет чистой одежды. От моей, пролежавшей в кладовой, нестерпимо воняло нафталином.

— Юра, прости, ты при деньгах?

— Есть немного, — ответил он.

— Хватит на платье? Я отдам, у меня есть. Не хочу, чтобы Митя видел меня такой. Я куплю новую одежду и схожу в баню.

— Я могу снять тебе номер в гостинице, где остановился, — сказал Юра. — Там есть горячая вода и ванна.

— Замечательно. Если это тебя не затруднит. И, Юра… — Я взяла его за руку. — Спасибо.

— Не благодари, — произнес он грустно. — Я должен был сразу так поступить. Но я трус. Мама одна не испугалась. Я рад, что она поддерживала тебя.

— Не вини себя, — ответила я. — В конце концов, именно ты мне помог.

Волосы я тщательно вымыла дегтярным мылом. И только потом прополоскала травяным отваром. Это Княжна посоветовала, на всякий случай. На прощание я сказала ей, что я ее должница.

— Нет. — Княжна отрицательно качнула головой. — Не скрою, я на это надеялась, когда впервые тебя увидела. Думала, спасу барышню, и в благодарность за мое покровительство она что-нибудь для меня сделает. Сразу же заметно, ты из благородных. Но потом я узнала твою историю. Нет, Уля, ты мне ничего не должна. И за еду спасибо, и за доброе отношение. Лучше забудь обо мне, не нужны тебе подруги с каторги.

Я собиралась набраться смелости и попросить Яра ей помочь. Да, она убила, но ведь насильника. Пусть ее нельзя освободить, оправдать, но как-то смягчить наказание, наверняка, можно.

Гостиница, где остановился Юра, располагалась недалеко от дома Юрьевских, и идти туда мы решили пешком. Я торопилась, поэтому не заметила горничную Марьяны, буквально в квартале от дома. Она первая меня окликнула.

— Ой, Ульяна Алексеевна! Вы? Вы к нам?

— К хозяевам, — поправила я ее.

— А Владияр Николаевич уехал. С Митей, — сообщила она. — И Афанасий с ними.

Я взглянула на Юру.

— Я знаю, где они, — сказала я. — Ехать придется на поезде. Это в пригороде. Я боюсь, но ты же со мной?

Уехать Яр мог только на дачу в Малаховку. Всю дорогу я крепко держала Юру за руку, словно это могло помочь, если бы вновь случилось крушение. А потом всю дорогу до дачи бежала знакомыми улочками. Юра едва за мной поспевал.

Дача была закрыта. Калитку я отворила, она запиралась на крючок. Но дом — заперт. И никаких признаков того, что там кто-то есть.

Я так отчаянно стучала в дверь, что на шум выглянула соседка.

— А, Ульяна, ты, — узнала меня она. — Так Владияр Николаевич уехали. Не знаю, куда. Афанасий тут был, собирал вещи. Сказал, вроде за границу.

Уехал. За границу. И Митя с ним. Я уверена, что Яр взял сына с собой. И что же… мое освобождение… последний подарок? Благодарность за сына?

Я без сил опустилась на крыльцо и заплакала.

— Ну, ну… Не надо сырость разводить.

Неумелая попытка утешить лишь сильнее погрузила меня в отчаяние.

— Уля, перестань, — попросил Юра, тыча мне под нос свой платок. — Это какое-то недоразумение, я уверен. Платон Анатольевич велел сопроводить тебя до дома Юрьевских, а не убираться на все четыре стороны. Мы совершенно зря сюда поехали. И эта девушка, что мы встретили…

— Горничная, — подсказала я, вытирая слезы его платком.

— Горничная, — повторил Юра. — Она могла напутать. Тебе надо вернуться, поговорить с… э-э-э…

— Вот именно, что «э-э-э», — вздохнула я. — Я им никто. А ты с ними познакомился?

— Нет, меня не представляли, — ответил он. — А идти самому… как-то неловко. К тому же, Платон Анатольевич обмолвился, когда просил за тобой присмотреть, что у Юрьевских какие-то трудности. Кажется, дети заболели.

— Дети? — встрепенулась я. — Почему ты сразу не сказал?

— Да как-то… к слову не пришлось, — развел руками Юра. — Так вот, отсюда твой… кхм… муж уехал, но не из Москвы.

— Он мне не муж.

— Это же ненадолго?

— Ох, Юра! — воскликнула я, поднимаясь со ступеньки крыльца. — Это меня совершенно не волнует. Муж или нет, он — отец моего сына. А с Митей я не готова расстаться… вот так. Я должна его увидеть!

— Можно подумать, ты как-то иначе готова расстаться с Митей, — ворчал себе под нос брат, вновь едва за мной поспевая. — И правильно, я тебя поддерживаю. Это твой ребенок, ты ради него вынесла столько несправедливости…