Зашли в квартиру, Лизонька схватила что-то из своих пакетов и заперлась в туалете, опередив меня, тоже туда желавшего, заняв его на добрые четверть часа. Надо бы затопить титан, он с утра слегка остыл. Я поставил чайник, чего-то нарезал к чаю, заменявшее лёгкий ужин. Разложил диван.

Моя дражайшая выпорхнула, наконец, вся из себя лёгкая и весенняя — в коротком зелёном платьице, лёгких туфельках, тонких колготах, подкрашенная. Такой контраст морозу и снегу за окном! Напрашивалась на комплимент и получила его.

Никакие варианты «сразу в койку» с ней не прокатывали. Сначала — долгая пауза, неторопливые посиделки за чаем, непременный этап «а поговорить». Предвкушение следующего этапа.

— Знаешь, а я тоже пела. Не таким низким голосом «хорошо-то хорошо, да ничего хорошего», — Лиза довольно правдоподобно спародировала Пугачёву. — В училище у нас был вокально-инструментальный ансамбль. Чисто девчачий, сам понимаешь, мужики в счетоводы не стремятся. Мы называли его рок-группа, но тихо, чтоб педагоги не слышали, потому что рок-группа — это реакционное и буржуазное, а ВИА — советское и прогрессивное. Нам даже купили две гитары, ударную установку, усилитель с колонкой и два микрофона. А ещё в училище имелось пианино, старое, правда, но державшее строй.

— Ого! У тебя бездна талантов. Не устаю удивляться. Можешь спеть что-то? Лучше из репертуара рок-группы, а не ВИА.

— Если не забыла… Так, мне пространство нужно.

Она убрала в коридор один табурет, меня вжала в стену, освободив себе место квадрата в три. Чуть нагнула голову и ссутулилась, взлохматила себе волосы, опусти чёлку на глаза, потом взяла в руки воображаемую ритм-гитару. И как выстрелила!

— A Goddess on a mountain top, was burning like a silver flame…

Она била правой рукой по невидимым струнам, пальцы левой брали аккорды, туфелька притоптывала каблучком в такт, а голос, ставший вдруг чуть хрипловатым, наполнил мою берлогу легендарной песней Venus группы Shocking Blue, причём She’s got it yeah пропела довольно правильно, а не как «шысгара» подобно исполнению у костра в дни моей прежней молодости. Голосом изобразила гитарный проигрыш после At your desire, стоя на левой ноге и подняв правую коленку, будто поддерживала бедром корпус гитары.

Я перехватил её рукой за бёдра чуть выше колен, второй под попу, приподнял и начал кружиться, стремясь не задеть ничего в микроскопической кухоньке, в этот миг более приятной, чем все хоромы мира.

— Это «Весёлые ребята» должны выстраиваться к тебе в очередь — брать автограф, а не ты ими восхищаться из зала.

Лизонька быстро чмокнула и упёрлась в плечи.

— Отпусти! Ещё не время распускать руки.

Вернул её на пол. У моей подружки такая игра — в неприступность. Каждый раз: я не такая, я жду трамвая, нет-нет, вы что, даже не думайте. Уговаривать-совращать приходится каждый раз заново, это отнимает массу времени, о «давай по-быстрому» и речи нет, зато каждая встреча выливается в мини-спектакль.

Вот оно преимущество жизни порознь. Вставали бы и ложились всегда вместе, пусть даже без регистрации брака, близость моментально перешла бы в обыденность. Сейчас, в мои свободные вечера от тренировок по рукопашному бою и автоспорту, мы обязательно видимся среди недели и больше времени проводим в выходные. Часто заходим к друзьям или её подругам, а не сразу ко мне.

Наверно, останется на ночь, но только на одну, на две подряд — никогда. Значит, пойду провожать её, не заводя мотор стылой «ренухи», их общежитие через два дома от моего барака.

— Как же ваши педагоги реагировали на «Венеру»?

— Они её не слышали. Дамочки старорежимные, их слух мы ублажали репертуаром Майи Кристалинской.

— Не надо. Давай лучше ещё рок-н-ролл.

— Как нефиг делать. Только места мало. Пошли в комнату.

— Там уже диван разложен, — признался я.

— Куда ты торопишься? Вдруг сегодня откажу!

В спальне она сбросила туфли, забралась на ложе любви с ногами, три раза громко щёлкнула пальцами и начала: one, two, three o’clock, four o’clock, rock…

Мы танцевали Rock Around the Clock, автор, кажется, Билл Хейли, скакать в рок-н-ролльном стиле более чем сложно на мягком, я и правда зря поторопился с раскрытием дивана. Но не складывать же! Поэтому, уловив момент, ухватил плясунью и перевёл борьбу в партер.

Лиза сопротивлялась, отталкивала мои руки, но ровно в той степени, чтоб даже подозрений не возникло, будто сопротивляется всерьёз. Когда я преодолел последнюю линию обороны, набросилась, выждав в засаде.

Боюсь, к моменту отъезда в Минск, если он произойдёт, уже не смогу без неё обходиться. Не только в постели. Мне важно… вот это всё.

Гореносцы

Наверно, самая уникальная в мире организация, десятилетиями массово разрабатывавшая легковые автомобили, это, бесспорно, московский НАМИ, Научно-исследовательский автомобильный и автомоторный институт. Он бесподобен тем, что за все десятилетия существования ни единая созданная в его стенах модель, ни оригинальная, ни модернизация уже освоенной, а их многие десятки, ни разу не пошла в серийное производство. Этот институт далеко не пустышка, здесь осуществлялись полезнейшие разработки, внедрённые в проектах заводских КБ. Тем не менее, я непроизвольно сжал зубы, когда по приказу нового отраслевого министра товарища Полякова в наш цех прибыла троица инженеров-конструкторов НАМИ — для ускорения работ по переднеприводным «жигулям». Несчастливая у них карма. Гореносцы.