— Что вы предлагаете? — бесцветно спросил Латынин. Оба с маршалом — члены Политбюро, примерно равны формально, но вес армии неизмеримо выше, чем курируемая им отрасль промышленного комплекса. Вроде военный обрушил критику только на ГАЗ, но поскольку это сфера ответственности Латынина, в его огород залетел камень размером с ядро Царь-Пушки.

— Я не командую автопромом, но обязан подчеркнуть: производство металлолома на Волге нужно прекращать, а для этого полностью менять руководство завода, судорожно цепляющегося за старьё. Добавлю, что качество грузовых автомобилей ГАЗ-66 вызывает куда больше нареканий, чем автомобилей МАЗ и КамАЗ. УАЗ-469, которых сухопутные войска ждали с 1960-х годов, безнадёжно устарели по сравнению с внедорожниками НАТО. Считаю, что проблема кроется в самом руководстве автопрома, не способного укомплектовать поволжские заводы компетентными руководящими кадрами и сформировать грамотную промышленную политику. Доклад закончен, товарищи.

Встретился глазами с Житковым. «Всё благодаря тебе», — читалось в них.

Даже я не ожидал такого вмешательства со стороны Минобороны. Военный с армейской прямотой разворотил волжское болото, назвав вещи своими именами.

Латынин и тут попытался выкрутиться.

— Экспортный вариант автомобиля по заводской себестоимости выйдет едва ли не втрое дороже «волги» за счёт гидроусилителя рулевого управления, кондиционера, электрооборудования, АБС и других дополнений. Товарищ Поляков, мы хоть сколько-то их экземпляров сможем продать в Европе?

— Надеюсь на успех. Автомобиль, а я нисколько не сомневаюсь в компетентности Сергея Борисовича отладить его производство, превосходит «Опель-Сенатор». Почему именно он, а не «мерседесы» и БМВ? Эти две престижные немецкие марки, как и «Порше», являются культовыми, в отличие от «Опель». Мы рассчитываем, что «руслан» будет предложен по цене, сравнимой с ценой «Опель-Рекорд» и «Ауди-100», она более чем выгодна и для производителя, и «Автоэкспорта». Причём продавать будем в разных комплектациях, дифференцируя цены. С одним только гидроусилителем себестоимость выше волговской на каких-то 850 рублей. Добавлю, что экспортный потенциал «волги» исчерпан полностью, её не хотят брать даже по цене М-2140, поэтому сравнение с «волгой» некорректно.

Контратака на «руслан» обернулась проблемами для ГАЗа, провоцируя кризис, который при естественном ходе вещей произошёл бы куда позже. Я намеревался придушить поволжских ретроградов медленно, постепенно и чисто конкурентными средствами. Если прямо сейчас остановить ГАЗ, УАЗ и ЗМЗ, что напрашивается, страна лишится пусть скверных, но хоть как-то коптящих небо машин, на уровне «эксплуатационных удобств» 1940-х или 1950-х годов, но ведь люди ездили и тогда, лучше, чем на гужевых повозках! Я за эволюцию, а не революцию, только вот поволжское ГКЧП само ускорило свою гибель.

Нет, их не поснимали сразу со всех должностей, тем более генеральные — пенсионного возраста, наработавшие на персональную пенсию в 140 рублей, пора на покой — полоть грядки на даче. Удержался и Житков, получивший всего лишь взыскание, он же занялся плавной сменой руководства заводов. Зато «руслан» в качестве муляжа и «людмила» в виде опытного образца — уже с «родной» оптикой и близким к окончательному оформлению салона были выставлены на ВДНХ, приуроченные к открытию Олимпийских игр. Как мне рассказывали, к павильону подъехал трейлер с ГАЗ-3102, это чудо техники, по крайней мере — выставочный экземпляр, без помощи лошадей ездить не могло, его хотели впихнуть рядом с нашей парочкой, но произошло неожиданное. Затарахтел 3-цилиндровый мотор, и Катька, севшая за руль своего детища, естественно — пока лишь прототипа, завела его и перегнала в ряд с обоими «москвичами», а также ВАЗ-2104 и ВАЗ-2105. Заперла дверцу, послала волгарей нецензурно и далеко, сказав «только через мой труп, нет — скорее через ваш». Те помыкались и выгрузили свою поделку снаружи павильона — ржаветь.

Я не присутствовал на этой комедии по очень уважительной причине — забирал Валю с сыном из роддома. Наследник появился на свет в один день с рождением Мариночки и уходом Марины, не скажу, что полностью изменил восприятие этой даты, заставив забыть первую супругу, но душу уже не так рвало на части. В ожидании Вали из больницы не позволил себе мотнуться в Минск, положить цветы на могилу.

До последнего дня дражайшая свято верила, что ожидается дочка. Когда перед госпитализацией приехала мама, женсовет долго спорил об имени, в воздухе крутилась совсем неподходящая «Олимпиада», я возражал: как дома её звать будем, Лимпа? Но к моменту выписки Валя уже плотно именовала малыша исключительно Серёжей. Неудобно, хотя… Приспособимся. Пусть Серёжа, я — Сергей. Иногда Борисович, прорвёмся.

Мариночка проковыляла на кривеньких ножках к кроватке, вытащила палец изо рта и делово ткнула им в единокровного.

— Б’атик!

Признала, значит.

В нашей трёшке стало тесно, приехал и папа, оба с мамой намеревались остаться в Москве по июль включительно — и помогать с двумя детьми, и посмотреть что-то олимпийское. У Машки началась сессия, это ладно, но студентов московских вузов в добровольно-принудительном порядке припахали на обслуживание Олимпийских игр. То есть до начала августа выпала из обоймы.

Я достал старикам пригласительные на трибуну Большой спортивной арены Центрального стадиона имени Ленина на церемонию открытия. В той моей реальности они тоже мечтали, но смогли лишь по телевизору посмотреть, здесь стремился воздать за упущенное в двух мирах.

Сам даже телевизор не включил. Накануне филиал АЗЛК в Подольске выпустил первые 2-х-литровые дизельные атмосферники, рассчитанные пока только для грузовичков ЕрАЗ. Домой возвращался на ночь и ночью иногда вскакивал, когда Серёжа-меньшой орал, утром снова мчался в Подольск — до вечера. В субботу на пару с сыном бессовестно дрых, пока вся страна, затаив дыхание, смотрела, как тёзка Белов, он тоже Сергей, зажигал олимпийский огонь.