Константин Николаевич постарался незаметно посмотреть на жандармов. Вроде бы ничего. Поверили?

— А ты, девица — пригрозил он Анюте пальцем, — тем более молчи. Если пройдут слухи о деньгах на первом этаже, ты будешь виновата и обязательно наказана! Век воли не видать!

И гордо повел головой, показывая остолопа столоначальника. Эх, дурачиться так дурачится по-крупному! Заодно опять посмотрел на подсудимых, тьфу, подчиненных жандармов. Нервничают — не нервничают, голубчики?

Нет, кроме служебного долга и почтения перед начальством в лице его сиятельства князя Долгорукого, действительного статского советника, эмоций у них больше никаких не было.

Только ли? Полиграф еще отсутствует, сам он технических возможностей вполне не имеет. Не менталист Вольф Мессинг. Так что сделаем вывод, что внешние эмоции не прослеживаются и твердая точка. А там, как получится.

Можно еще дальше подталкивать к действиям. А то возможно, что крот еще и не захочет высовываться из общей серой массы. Медиократы любят быть как все.

Уловил пугливый короткий взгляд Анюты на писаря, воодушевился. Все-таки Алексей. Как писал (или еще напишет?) наша гордость А. С. Пушкин — «плешивый щеголь, враг труда». Он, правда, писал о другом, более известном россиянине брате ныне правящем монархе Николае I — Александре I, покойном ныне государе, но все одно, почти попал.

А ведь просто так его на чистую воду не выведешь. И вора (преступника) пока не схватишь. Так и так будем проводить дальше следственный эксперимент!

— Мне, кажется, надо сделать, небольшой перерыв, — объявил он на всю комнату, — а то появилась некоторая очень важная необходимость.

Попаданец мысленно чуть не заржал (именно не улыбался, а ржал). Штатский генерал, взрослый человек, а стыдится сказать из-за служебного этикета, что ему надо в туалет по малой нужде! Фу, какая темнота и бюрократическая замшелость.

То ли общество XXI века. Захотелось пос…мотреть, так посмотрел, и мало ли что рядом противоположный пол. Не смотри. Что естественно, то небезобразно!

Хотя по поводу XXI века, он, разумеется, саркастически пошутил. Самому не нравились современные обычаи нового поколения, а в остальном нравы как нравы. Но и XIX век сумел отличиться губошлепством и дуростью. Как говорится, на Руси дураков не на один век припасено, сам убедился!

Но зато дурацкие правила позволили ему очень спокойно распустить своих подчиненных и самому торопливо уйти. А то сил нет, как хочется посмотреть работу людей а коридоре. Пустите, православные по свирепой нужде!

Единственно, часовые при обвиняемой по-прежнему охраняли, сходив по очереди «подышать на воздух», да сама Анфиса была проведена в уборную мужиками в мундирах (а что делать!). Но это уже мелочи, мешающие только самим виновным. Поделом!

Князь Долгорукий стремительно пронесся через комнату, впрочем, уважительно знаками показал Николаю I (как-никак император) и Марии (бывшая, а может и будущая любимая), чтобы шли за ним. Весьма важные новости, а здесь никак нельзя-с!

Зашли в соседнюю комнату. Там уж Константин Николаевич, не боясь нечаянных свидетелей, негромко спеша заговорил, помня о времени:

— Sir (императору), милая (Марии), я, кажется, выяснил причину странного поведения Анюты Ковалевой. Но чтобы не быть голословным, я хочу привести еще один эксперимент.

Мария, блестя глазами от любопытства, попыталась было что-то спросить. Но князь под предлогом некогда и, фактически не обращая на недовольный возглас Николая I, уже удирал по коридору.

Ему действительно было некогда. Если писарь проскользнет мимо жандармов, а он его не схватит, все равно будет ясно, кто крот. Но уже без убедительных доказательств для отдельных персон, в частности, Бенкендорфа. Кто его знает, что наврет ему Алексей. Параноидальная вера в слово и мягкость характера заставят графа сделать очередную глупость, а именно отпустить писаря.

Чтобы этого не было, князь должен обязательно поймать мерзавца на горячем — схватить его на посту с наивным возгласом: «А куда, собственно, идем?».

И пусть у него хватит наглости соврать. А потом князь скажет правильный ответ и пояснит, что писарю будет за такую нехорошую шутку. И сколько ему скосится за информацию о воре в законе Андриане Два Пальца.

Это заманчивая картина станет реальностью только если он будет на посту первым. А потому, ваши величества и ваши высочества, вы уж не обижайтесь на такое хамское невнимание. Он потом обязательно перед вами извинится.

Ух, как князь спешил под недоуменные взгляды чиновников и слуг. И ведь едва успел. Писарь Алексей уже стоял на посту и что-то торопливо объясняя — старшему поста фельдфебелю Чернову показалась подозрительной торопливость писаря. Не будь он сам из жандармов, быть ему уже арестованным. А так он был только обязан объяснить свою торопливость и неуважительность к царским слугам.