И что же? Насколько он помнил из исторических книжек — научных и художественных — в прошлом уголовники особо не отличались. Тянули такое же дрянное спиртное и закусывали, что Бог подаст. Пока не крякали в свое время на местном кладбище. Значит, у них нашлось нечто (некто?) затянувшее в иные дела.

Ладно, об этом позже. Куда мог уйти Крапивин с шайкой? Есть два варианта. Вверх, на чердак или вниз, в подполье. Из земельного подполья уходить будет тяжело, пусть прячутся.

Решено, сначала на чердак, потом в подполье! Уже как-то интереснее. Надо включится поактивнее. «Нюх» сыщика с огромным стажем подсказывал нечто странное.

Внимательно посмотрел на жандармов, высказался шепотом:

— Прошу прощения, что не представился. Действительный статский советник светлейший князь Долгорукий. Кто у вас старший?

Из числа жандармов выдвинулся один сравнительно невысокий, но такой представительный, что Константин Николаевич только по лбу себя не стукнул: «Во балда!». Тот с достоинством представился:

— Ротмистров Балашов Юрий Венедиктович, ваше сиятельство. Нас о вашем присутствии предупредили граф Бенкендорф и приказали обязательно беспрекословно подчиняться.

Мгм, граф Александр Христофорович все-таки по годам мудр и предусмотрителен! Зря он о нем подозревал, оставил следы. Увидев, что ротмистр явно не все сказал, повелительно разрешил:

— Говорите уже, Юрий Венедиктович, не укушу ненароком!

— Нас также предупредили, что вы будете лезть вперед. Велено было не пускать ни в коем случае!

Князь спесиво поднял подбородок:

— Спасибо, что сказали, ротмистр. Только мы, Долгорукие, никогда не прятались за спины подчиненных! Разрешаю вам сообщить об этом разговоре. Впрочем, я сам обязательно попеняю графу о такой, так сказать, заботе.

Он еще раз внимательно оглядел жандармов:

— Поскольку вы меня знаете, надо ли вам говорить о железной субординации и об обязательной дисциплине?

— Никак нет, ваше сиятельство! — вздохнув, сказал за всех Балашов, — мы во веем вашем распоряжении!

Да уж, ему сейчас не позавидуешь. Куча высоких начальников, все приказывают в полном понимании, что именно он во всем прав. И попробуй не подчинись, сожрут, как жиденького!

Князь посмотрел на него уже в некотором раздражении:

— Ротмистр! Во-первых, мне не очень нравится, когда по делам службы начинают мешать всякие чувства. А тут все просто, я — начальник, вы — мои подчиненные. Ясно?

— Так точно! — на это раз хором ответили жандармы, — рады вам стараться, ваше сиятельство.

— Ну и хватит, — больше себе, чем им сказал князь, — еще раз напоминаю для особо тупых и умных. Здесь, чует мое сердце, точно есть ружья. Не подпадайте под их прицел!

Подождав, пока жандармы скажут сакраментальное: «Так точно, ваше сиятельство, будем рады стараться!», лишь мотнул, и уже служебно четко и сухо приказал:

— Ротмистр, пятеро жандармов с ружьями оставите у входа в лаз. Сами останетесь с ними.

Балашов четко подтвердил, что все понятно. И только князь похвалил его про себя, какой понятливый подчиненный ему достался, как ротмистр добавил:

— Ваше сиятельство, а позволите мне лучше с вами идти?

Долгорукий неприятно удивился и выразительно посмотрел на него, но офицер лишь пояснил, что внизу будет явно тихо и скучно, тогда как с князем обязательно шумно и драчливо. А потом, — дополнительно сказал он, — у жандармов, вооруженных ружьями, есть свой старший, который, скорее всего, и так сумеет справится. Люди все опытные, пообвыкшие.

«Да уж, — подумал Константин Николаевич, — а ротмистр-то хоть попался говорливым, но весьма умным. И, кстати, своих подчиненных явно знает лучше, чем я. Пусть его, послушаем».

— Хорошо, — согласился князь, но с такой интонацией, что подчиненным лучше бы с ним больше не спорить. Ибо могло это могло стоить карьеры, а то, Бог весть (!), жизни. Про князя многое говорили неприятное, а с учетом его знатности и кто была его жена, это хотя бы часть могло бы быть правдивым.

Балашов был сметлив. Будучи человеком простым, из питерских мещан, он своей головой пробил место офицера и дворянство. Князю Долгорукому он быстро показал свою полезность, и как человек, и как жандармский офицер — старший группы захвата.

«Что делать, — мысленно философствовал князь, поднимаясь наверх, в чердак, — в жизни всякие бывают и ротмистр еще не самый гадкий представитель рода человеческого. Лишь бы не мешал, а, по возможности, помогал. И все будет хорошо».

Чердак воровской шайки ожидаемо оказался богатым. Все, что «праведным трудом» было наворовано и награблено, оказывалось, так или иначе, здесь. Чердак только казался ветхим и продырявленным, сбитым любым дуновением ветра. Изнутри оказалось, насколько это было видно из под богатого груза, что помещение постоянно латается, насколько это было возможно: дранки или латки меняются и из-за этого крыша, вопреки чаянию, не дырявая, стойки чердака и доски свежие и крепкие. И жандармы, хоть и сухощавые и относительно легкие, но все-таки взрослые мужчины с массой 5–6 пудов весом каждый, ходили с трудом. А то ведь могли запросто получить или куском ветхой стены по голове, или сам провалится сквозь в данном случае пол, бывший вообще-то потолком.