Уже потом, остановившись на «хазе», приедет в тюрьму, поработает там с заключенными, а потом, вновь в Зимний дворец, где теперь его допросят Мария и ее отец, а он пораспрашивает Алену Ковалеву. Таков вот круговорот воды в природе. И все!

Наверное. Попаданец вздохнул, выждав сравнительно небольшое время дороги, прошел в личные покои императора, кивнул на посту что-то на вроде постового (лакея?). Его тут все знали насквозь и не требовали наличия обязательного пропуска.

Хм, пропуск. Это мой милый, стародневное будущее. Пока же все на словах и на наглядной пропаганде. Типа, знаю — не знаю. Вот так-то.

Спросил личного слугу Николая I, где его императорское величество. И, если здесь, его императорское высочество великая княгиня Мария Николаевна.

В принципе, он и так примерно знал, но oblige — oblige, а надо спросить, попросить доложить о нем. Родные, в сущности, входят и так. Все-таки в личных покоях Романовы были не императоры, а больше простая семья «на казенном счету». Но князь Долгорукий так никак не мог. В их личном доме отмокал, делал из себя добродушного барина, как мог. А в Зимнем дворце так и продолжал быть подчиненным знатным дворянином. Мда-с!

Слуга Пафнутий Павлович приветливо поздоровался — Константин Николаевич здесь проходил, как практически свой. Все же следователь императора и причем единственный, это здорово! Больше таких некровных почти родственников у Романовых еще не было. Ну, Александр Николаевич (будущий Александр II) женится, а все остальные очень не скоро, малые еще дети.

Император и его дочь Мария Николаевна находились в личном рабочем кабинете и о чем-то беседовали, судя по сердитому тону и злой мимике, не очень-то приятном.

— Не в духе-с, — снизив голос, сообщил Пафнутий Павлович. Князь было решил, что речь шла о Николая I — и император тоже был человек, с обычными чувствами и эмоциональными всплесками, но представитель «придворного класса» его опроверг, сообщив, что сердитой была Мария Николаевна. О как показалось жизнь!

Собственно, зачем князю был нужен этот слуга? А для представления.

— Князь Константин Николаевич Долгорукий! — провозглашал Пафнутий (или кто еще) и попаданец уже законно оказывался в комнате. Иначе как-то никак, иначе князь попасть не мог. Видимо, не судьба в XIX веке!

После его провозглашения он прошел, по-светски поздоровался, и сел на диван. Обстановка явно была нервная, причем обескуражен даже был сам император Николай Павлович.

«Что с ней такое?» — спросил он взглядом у свежего человека, сейчас самого ближайшего человека дочери, который точно мог объяснить причину такого поведения. Или, по крайней мере, на него можно было свалить часть проблем и тревог.

Константин Николаевич успокаивающе погладил Марию по руке. «Все хорошо, моя милая!» — как бы говорил его взгляд. Досталось от него утешения и монарху. «Ничего страшного, что бы могло нас встревожить», — говорили его глаза императору.

Николай I как-то сразу успокоился, а вот его ненаглядная так быстро не могла. Не такая физиология!

— Ты почему меня утром бросил одну, не пришел, не приласкал! — нашла Мария еще одну причину поворчать, — еле поднялась с постели!

И это то при родном отце говорит незамужняя дочь чужому, в общем-то, мужчине! Ну не то что чужому, но ведь не близкий родственник.

И по поводу ее капризного замечания. Ага, одну он оставил! Полон Зимний дворец слуг. Люди, между прочим, и женского и мужского пола, все, как один, готовы помочь великой княгине! Конечно, князь, практически жених тоже полезен, но ему еще нужно грязных людишек когда-то ловить.

Константин Николаевич ласково посмотрел на нее, погладил по плечикам, обнял. И Мария, наконец, успокоилась, прижалась к нему. Потом, вспомнив что-то извечно-женское, важное, улетела по Зимнему дворцу.

— Что-то я не пойму, — покачал головой Николай, — никогда не была столь эмоциональна. Даже в детстве оказывалась спокойна, рассудительна. А тут…

Император требовательно поглядел на князя.

Тот только вздохнул про себя:

«Эх, не трогали бы вы меня по-родственному. Сами разбирайтесь! С другой стороны, он ведь и автор причины такого поведения».

Князь помыкал про себя и разговорился. Тоже ведь поданный императору, что теперь делать!

— Ваше величество, пока жены Марии нет, скажу. Она, по-видимому, вам не сказала, — издалека начал князь.

— Нет, — раздраженно пожал плечами император, — я, разумеется, могу предсказать, но зачем мне это! Родная дочь и жена! Обязаны сказать!

— Не знаю зачем, не говорит, — удивился на эту эскападу князь, — но хорошо, могу и я. Надеюсь на вашу августейшую скромность, ваше императорское величество.