И поэтому родственный разговор под чай и под блюда обеда всегда автоматически переходит в служебный доклад с соответствующими выводами. Ибо самодержец Николай в России самый главный из начальников. Выше него только Бог, который располагается только на небесах.

Да, между прочим, а с едой-то не получилось. Плохо! Завтрак у него по давнишней традиции был плотным, но сейчас где-то обед, а, значит, пришла пора для еще более плотного питания, который называется, как вы понимаете, обедом. А его-то и не было. Как-то неудобно было спросить. У всех заботы, неприятные случаи по жизни, а он будет приставать с щами и кашей с котлетами.

Да уж. Константин Николаевич был бы гораздо оптимистичнее, если бы слышал разговор после ухода своей милой с ее отцом по поводу будущего их семьи в целом и его в частности. Проводив князя взглядами — ее одобряющим, его немного осуждающий, они не могли не поговорить и об этом мужчине.

— ПапА, — назвала Мария отца на французский манер, — в этом году я должна буду родить. Не говори, я так решила.

Она вызывающе посмотрела на отца. А ведь это еще и император! Да как она смеет, мерзавка этакая! Быть ей обязательно выпоротой августейшим отцом, или, хотя бы, отруганным, если бы он сам настаивал на этом. Поэтому он лишь обошелся легкой гримасой.

Она его правильно поняла и настоятельно продолжила:

— И я хочу гарантировать их будущее. И отца, и самого ребенка.

Николай поначалу немного не правильно ее понял:

— Мария, — чуточку требовательно, чуточку извинительно сказал он, — извини, но в первую очередь только сын Сашки станет российским императором. Он мужчина и будущий император, ему, в конце — концов, заводить и наследника, если сможет.

— Ах, папА, ты меня за дурочку-то не держи. Я даже об этом совершенно не думала! — только и язвительно улыбнулась Мария, — я когда говорила о хорошем будущем для них, то мечтала совсем о меньшем!

— Хорошо, — ответил Николай, — сначала о ребенке. Вне зависимости от пола он будет, прежде всего, Романов со всеми его привилегиями. Я дарую ему, как возможному первенцу, миллион рублей серебром. Тебе лично — триста тысяч ассигнациями на текущие расходы и новый бриллиантовый гарнитур.

Мужу твоему Константину Николаевичу будет очередной чин по службе — тайного советника. Извини, больше некуда.

— О-о! — Капризно изогнула Мария прелестные губки превосходной красавицы, чарующе действующие, по крайней мере, на ее отца, — это же лишь третий класс. У тебя же есть еще звание действительного тайного советника, а потом канцлера! По петровской табели именно он занимает первую ступень. Вот дальше уже некуда!

— Звание канцлера по существующей традиции дается лишь по дипломатической службе, — Николай I строго посмотрел на дочь. Капризы — капризами, но совать свой красивый носик… она, по меньшей мере, не должна.

— Папочка, ну пожалуйста, — зачастила Мария, чувствуя, что со своими требованиями она уже пересекает грань приличия. И мягко обольщающе улыбнулась отцу.

Николай задумался. Честно говоря, он и сам не раз уже понимал, что его пращур Петр Великий тут немного не додумал и надо бы придумать какой-нибудь общий соответствующий чин первым классом, а не только для дипломатов. И даже название было придумал. Но как-то все не с руки было проводить реформу.

Ну а сейчас можно. И государственный аппарат в очередной раз облагородит, и дочери как бы уступит.

— Хорошо! — император решительно встал, показывая свою непреклонность, — я велю поставить в лестницу чиновничьих званий еще один чин. Скажем действительного тайного советника 1-го класса. Первым кандидатом на это звание будет, разумеется, твой князь! Ты довольна, дочь моя?

— Да, папА, — Мария подскочила, целомудренно поцеловала кончиками губ отца в щеку, — ты хороший родитель, спасибо!

Вот такой был разговор за спиной у князя Долгорукого. А он, еще ничего не зная, решил остановиться в каком-нибудь первоклассном трактире по пути от Зимнего дворца к жандармерии, перекусить, не барин же.

Ха-ха. Между прочим, как раз барин. И поэтому обедать будет по-господски. Тут ведь как посмотрят, такой и кладут обед! Сначала по положению, а потом по деньгам. Феодальное государство. Пусть ты дворянин, хоть и нищий, а все равно выше, чем купец, хоть и богатый.

А тут и князь, и богатый, знай только накладывай, ибо гость еще и голодный. Остановил у купеческого двора, что на Миллионной улице, предупредил кучера, что ему некогда, но четверть часа у него есть. Пусть тоже откушает в дешевой забегаловке.

И молодецки спрыгнул с пролетки. Честно говоря, о кучере мог бы и не беспокоиться. Люди в XIX веке самостоятельные, тем более простые. Привыкли, что о них никто не беспокоится и, если сам не потревожишься, то останешься голодным. Но вот не может попаданец так не беспокоится. Люди ведь. в XXI веке вон о кошках и собаках уже сподобятся из жалости. Ведь тоже живые и все, если не понимают, то чувствуют. А тут люди и такие же думающие. И пусть теорему Пифагора не знают и только на двух языках разговаривают — русском и матерном. А все одно, не по гуманистически. Или, скажем в понятиях XIX века, не по православному.