И вообще-то он почти был прав. Во всяком случае, Константин Николаевич кофий пил нерегулярно. Но вот Георгий Васильевич в XXI веке пил кофе практически каждый день. Причем не то что он его любил, но кофе готовился быстрее и проще. Надоел тогда до изжоги. Но в XIX веке на бескофейной диете он вдруг воспылал страстью к этому напитку, и с удовольствием отнеся к инициативе своего августейшего сюзерена.

Они не спеша пили крепчайший кофе, закусывали его горечь печеньем и говорили про жизнь. А от чем говорят мужчины, когда они одни? Да про самое дорогое в их жизни — про женщин.

При том Николай говорил, как отец, а Константин Николаевич, как муж. То есть речь у них шла про Марию Николаевну.

Как и предполагал великий князь, император, будучи отцом, совсем не обозлился на любимую дочь. А вот, как монарх, он желал услышать подробности от окружающих, и, в первую очередь, от ее мужа — великого князя Константина Николаевича.

Еще бы! Хотел бы он или не хотел, но попаданец прочно врос и в семейство Романовых, и в политическую жизнь России XIX века.

Хотя серьезно Николая он не обеспокоил.

— Ваше императорское величество, — отпивая кофе (кофий в XIX веке) и чувствуя, как он буквально возрождается с его помощью к жизни, — ваша дочь и моя жена прелестная женщина и прекрасная хозяйка. И к первому, и ко второму я ни в коем случае претензий не имею. Более того, как вы, наверно, заметили, я считаю свою жену, именно, как женщину, а не как великую княгиню, равной себе. Мы оба равноценных человека и я не понимаю отдельных сври знакомых, которые почему-то считают мужчин выше, чем женщин.

— М-да? — непонятно с какой интонацией — то ли со скепсисом, то ли с одобрением — сказал Николай.

— Да, ваше императорское величество, — твердо сказал попаданец XXI века, выросший в этой культуре. Но тут же добавил: — только хочу добавить. Популярная ныне в Европе гипотеза, в которой равенство уравнивают тождество, полнейшая ересь. Женщина равна мужчине, но она не есть он. Господом Богом нашим с сотворением мира, человечество было разделено на два пола. И это какие-то дьявольские козни, когда говорят о тождестве мужчин и женщин.

— Вот и я тоже так говорю, — оживился Николай, — но ведь меня мои егозы даже в семье не хотят слушать. А становишься строже — обижаются. У тебя, Константин Николаевич, такой спор не случается? Мария, будучи девушкой, в семье нередко была во главе несогласных сестер.

— Ваше императорское величество, скажу прямо, — спокойно сказал великий князь, — в первое время Мария Николаевна практически каждый вечер во время вечернего чаю, пыталась меня утянуть в болтологический спор.

— И что же? — поинтересовался Николай. Чувствовалось, что это не просто вежливость, а ему действительно интересно.

Ваше императорское величество! — удивился великий князь, — а как же мы будем спорить? У меня логика, у жены — чувства. У меня разум, у нее — сердце. Так мы ничего не выспорим, только разругаемся. Лучше всего, когда она вставала в философическую позицию, настолько же бестолковою, насколько заумную. Я просто целовал ей руку и говорил красивый комплимент. Благо, ваша дочь действительно прелестна и я ее безумно люблю.

А потом со временем я возложил на нее все домашнее хозяйство. Плюс к этому скоро появится уже беспокоит первенец — сын Николай Константинович. Тут уже не до философских прелестей. И она занимается тем, что Богом нашим от природы положено женщине — семья и домашнее хозяйство.

Так вот, что бы я хотел сказать, говоря, что женщина такой же человек, но другой? Женщина думает и делает нередко так несуразно и нелепо, что мы не верим, что они разумны. Но ведь это именно так!

И мы, осклабившись, верим, что они не могут логично думать. Но может, это мужчины не хотят принять их слабости?

Великий князь хмыкнул, про себя проговорил:

'Что же касается означенного дела, то Мария в нем оказалась из-за обычной человеческой слабости, которая есть у всяких женщин — болтология. При встрече с княгиней Джавадзе не выдержала, похвастала.

Та, такая же легкомысленная особа, даже больше, всюду наболтала. И понеслось! Ему же подумалось — дайте понять отцу, что его дочь не осознанная преступница, а, говоря прямо — болтушка — и он с вами со всем согласится'.

Вслух же сказал:

— Да, ваше императорское величество. Более того, я сам здесь и частично виноват, и частично горд. Выслушав из небольшой части моих выводов, она сумела соотнести с имевшихся фактов и сама создала довольно-таки стройную концепцию. Только неправильную.