Я прищурился, вгляделся: пальцы расписаны, на них синька — перстни. Тыльная сторона кисти тоже забита: карты, паучок с восьмёркой. Ну, хоть это по-старому!

Урка, — мелькнуло в голове. — Вор, по жизни скользкий. Прятал наколки, видимо, чтоб не светиться. Поздно, уже срисовал я тебя, братец. Ну ясное дело, не теряла мадама ничего. Это он лопатник тиснул.

Привычка — вторая натура, и я лишней секунды не думал — а сразу за ним на улицу. Он сориентировался быстро, шажок ускорил, пошёл не к центральному выходу, где охранник в чёрной форме в будке за шлагбаумом дремал, а на задний двор. Где забор пониже.

Я за ним.

Он обернулся, срисовал меня — и тикать. Рванул туда, где сетку можно перемахнуть.

— Стоять, милиция! — рявкнул я.

Он добежал и упёрся в забор, но не полез — я уже настиг. Развернулся, глянул мне в лицо — и ухмыльнулся, скаля железные фиксы:

— Милиция?.. Может, полиция? Ну ты лошара.

— Может, и полиция, — буркнул я, уже просчитывая, как его крутить.

Если б был в своём теле — уложил бы за пару секунд. Но сейчас другие вводные. Значит, работать надо с головой.

— Ты чего, шкет пижамный? Попутал? — прошипел он. — Гуляй отсюда, пока башку не свернул.

И урка шагнул вперёд, а после, не дожидаясь моей реакции, ударил первым. Вразвалочку и несколько расслабленно, как будто вообще не парится, что я — хотя бы гипотетически — могу чем-то ответить.

Зря.

Ведь сознание моё — старое осталось, рефлексы — живые, мозги помнят.

Уклон. Кулак его мимо просвистел.

Выпад вперед. Я выкинул руку и схватил его за ноздри, сжал. Пальцы у меня нынешнего, как у музыканта — в самый раз по размеру ноздрей. Схватил цепко и притянул его к себе, сходу впендюрив коленом в живот. Оп! Хорошо вложился, чтобы диафрагму выключить.

Урка хрюкнул, согнулся, но упасть не смог — я держал его, как ягнёнка перед забоем. Стоял, скрючившись, и хрипел. Знаю, дышать трудно после тычка в «солнышко».

— Я же говорю — милиция, — назидательно проговорил я, одновременно обшаривая его свободной рукой.

Нащупал что-то в брючине, выудил красный длинный кошелёк. Есть контакт!

— Это что?

— Л-лопатник мой… — гундосо прохрипел задержанный.

— Ага, рассказывай. Женский, с брелочком?

— Подарок! От матери!..

— Лоха нашёл? Не п*зди… Короче, кто сам будешь?

— Вениамин.

— А погоняло?

— Венька Пианист…

Щипач. Всё ясно.

— Ладно, Венька, на первый раз прощаю. Если договоримся — отпущу.

— Да ты… На чё договоримся? Ай, отпусти!.. Больно же!

— Снимай «Адик».

— Чего?!

— Говорю, раздевайся. Быстро.

— В смысле?.. Гонишь?

Такими глазами на меня посмотрел — будто я с дурки сбежал. Я усилил нажим на носопырку.

— А-а-а!..

— Мне нужна твоя одежда, — фразу эту проговорил с расстановкой, и без эмоций, как в том фильме, моём любимом, кстати.

В спортивном костюме и кроссовках я вернулся в холл.

— Вот, — протянул я заплаканной пожилой женщине кошелёк. Та уже, погрузившись в расстроенные чувства, что-то лепетала про ипотеку и кредиты. — Ваш? Выронили.

— Мой! — вскрикнула она. Радостно выхватила, раскрыла. Внутри виднелась толстенная пачка купюр, карточки.

— Вот не хотела снимать наличку, муж говорил — картой пользуйся, а я боюсь. Мошенники звонят, говорят: «мы из службы безопасности банка». А один вообще сказал, что у меня биткоины на счёте!

Я кивнул, хотя ни черта не понял.

— Спасибо вам, молодой человек, вот есть же честные люди в наше время, ой спасибо!

— Пожалуйста, — улыбнулся я. — Храните деньги в сберегательной кассе.

Развернулся и пошёл к выходу. На работу. Чую, ждет там меня куча сюрпризов, но главное — в кабинет свой попасть. А там прорвемся…

Шёл по городу и дивился.

Вроде, улица знакомая, каждый поворот помню, каждый забор. А теперь — будто кто-то сменил декорации. Взял мой город и перекроил по чужим чертежам.

Там, где раньше был пустырь с бурьяном по пояс — теперь стеклянные высотки. Шлагбаум, охрана, парковка, как в столицах.

А где раньше были ржавые кооперативные гаражи — рассадник бомжей, алкашей и торчков — теперь торговый центр. С фасада светится название латинскими буквами, как будто не Новознаменск это, а курорт. Всё в стекле и камне. Не город — витрина. Только вот… душу куда девали?

Шёл и вертел головой, как приезжий.

Люди — совсем другие. Одеты опрятно, но уши черными каплями пластика заткнуты — у каждого первого беспроводные наушники. В руках телефоны, и все как под гипнозом. Взглядов нет, течёт толпа.