«Мама… Какая глупая смерть…» — мелькнуло напоследок.

Потом — тишина. И темнота.

Я очнулся и открыл глаза. Резкий свет полоснул по зрачкам.

Первая мысль: «Валет! Сука! Убью!»

Инстинктивно попытался вскочить — но не смог. Слабость накрыла такая, что и пошевелиться трудно. Тело не слушалось, будто меня изрешетили пулями. Да ведь и вправду изрешетили. Но теперь что-то странное — боль на ранение не похожа, только какая-то вата вместо мышц. Я повернул голову. Лежу на…

Кровать? На старом заводе? Откуда?

Проморгался. Рука сама собой потянулась к плечу. Потом к животу. Там, где должны быть дырки от пуль Валета. Где должны зиять раны, боль, кровь…

Пусто. Гладко. Ни бинтов, ни швов, ни пластырей. Нащупал ткань странной одёжки. По виду, вроде, больничная пижама, но не застиранная и не штопаная.

Что за бадяга творится?.. Где это я?

Я медленно выдохнул, потом втянул воздух носом.

Пахнуло йодом, хлоркой, примесью чего-то аптечного — похожего на раствор витаминов. Характерный привкус, как в процедурке перед уколом.

Запах знакомый до тошноты. Больничный.

Но… что-то не то. Слишком стерильно. Слишком правильно. Будто здесь не лечат — а показывают, как должно быть, словно в рекламе зубной пасты.

Лежу, а глаза уперлись в потолок. Ишь, какой белый. Не облезлая известка, а аккуратная плитка, как в офисе у жирного комерса. Светильники встроенные, не мигают, не жужжат.

И если бы меня похитили Валетовы молодчики, то не поперли бы в такое приличное место.

Взгляд пошел ниже. Стены выкрашены в приятный зеленый, а не в мрачный болотный цвет. Штукатурка ровная, без пузырей, без трещин. Ровная, как зеркало, аж смотреть противно.

Я собрался с силами, приподнялся на локте, продолжая осматриваться.

Батареи странные — совсем не чугунные, слишком изящные и даже хлипкие на вид. И окна какие-то, ни щербинки… Да это ж пластик! Куда это я попал?

Больница?..

Не-е… Слишком чисто. Слишком цивильно. Ни тебе хрипов из коридора, ни грохота каталок, ни матерящихся медиков. Возле меня капельница — и та не на проволоке, а на такой же глянцево-рекламной стойке с колесиками.

Даже шторы не похожи на казённые — полоски жалюзи не тряпьё с пятнами.

Где я вообще?..

Последнее, что помню — вспышка. Черное дуло ТТ. Плевок в морду Валета. И тишина.

Ад?..

Нет уж. Слишком светло для ада. И чертей не видно. В рай попал? Не-а, не верю — не по моей биографии. Как говорится, и рад бы в рай, да грехи обожаю.

Я медленно повернул голову. Рядом пустые кровати. Три штуки, одинаковые и тоже все какие-то хитро устроенные, как в американском кино. Не ржавые панцирки или сетки с железными козырьками, а пластиковое многофункциональное ложе. Больше похожее на капсулу для киберсна. Все-таки помещение похоже на больничную палату.

Собравшись с силами, я медленно приподнялся и сел — спинка кровати подалась за мной.

Жёваный протокол! Кровать двигалась! Я даже вздрогнул.

Я пошарил и нажал на кнопку сбоку на кровати, в том месте, что напоминало панель управления или пульт.

Щёлк!

И зажглась лампа на стене возле изголовья.

— Что за… — пробормотал я, а голос, хоть и хрипел, но почему-то показался чужим, чуть выше.

Я не удивился. Показалось, наверное.

— Эй! Есть кто?.. — выдавил я снова хрипло, продолжая тыкать в кнопки.

Из стены — в натуре, из стены! — выскочил голос:

— Да-да, сейчас подойду.

Сушёный прапор! Я снова вздрогнул от неожиданности, а потом сообразил: голос-то женский, из динамика. В палате?

Дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра. Молоденькая, сочная, будто со страниц «СПИД-Инфо». Только не в привычном больничном халате — белом, бесформенном, с пятном зелёнки на кармане. Нет. Эта была в аккуратном медицинском костюме: брючки в обтяжку, блуза с вырезом, всё цвета морской волны. Куколка, как в рекламе платной клинике…

— Приплыли тапочки к дивану… — прошептал я. — Я что, в Израиле?

— Что случилось? — спросила девица с дежурной улыбкой и, что главное, на русском. — Как самочувствие? Не кружится голова?

Нет, все-таки в России-матушке. Медсестричка говорила вежливо, но без искры. Странно… Обычно такие на меня реагировали поживее. Может, из-за пижамы? Вид, как у подстреленного лоха. Или… Я попытался себя осмотреть, как мог без зеркала, но тут же пресек сие глупое занятие.

Да пошло оно всё, дядя Максим! Тебе башку прострелили, а ты, как дурак, о женском внимании печёшься. Есть вопросы и поважнее. Например — каким макаром я выжил? Хорошо, что все хорошо… Вот выпустят — к Натахе заеду, ага. В этот раз точно. И к Катьке… Если ещё не замужем.