Шрифт:
Как обухом по голове.
ЧТО???! Вальков?!
И тут я узнал его. Вальков, он же Валет. Только старый. Ах ты сука!
Бам!
Я зарядил кулаком ему в холеную морду. Раздался сухой треск, экран погас, паутина трещин расползлась от центра по краям. Сдох телек, а Валет живой.
Ничего, это тоже поправимо.
— Яровой, — дверь палаты как раз распахнулась. — К тебе посетители…
Глава 3
Это проговорил врач презентабельного вида в белом халате, правда, больше похожем на летний пиджак — карманы со строчечкой, воротничок выглажен, как на приёме у губера. На груди бейдж: заведующий отделением.
Не медбрат, не лечащий — сам зав ко мне пожаловал. За что такая честь?
В следующую секунду я понял — не из-за меня он тут. Просто привел делегацию. Потому что сразу за ним в палату ввалились двое. Полкан и подполковник. В форме.
Форма — странная. Не как у нас. Почти как у гестапо, только не чёрная, а тёмно-синяя. Всё сверкает, на шевронах значится — МВД России.
Я вчитался. И замер.
Не «милиция».
Полиция.
Какая ещё полиция, вашу мать?
И тут меня накрыло. Воспоминания — целая волна, мутная, рваная. Но она шла не от меня. Не из моих прошлых лет. А из этого тела.
Я — лейтенант полиции Максим Сергеевич Яровой. Вчерашний выпускник Волгоградской академии МВД. Штабной, бумажный… э-э, червь?
Вот оно как…
Имя с отчеством прежние — спасибо хоть на том. Привыкать заново не надо. Хотя, если это сон — то фиолетово. Но, похоже, всё-таки не сон. Слишком уж реалистично. Пол холодный, босые ноги зябнут. На казанках ссадины пощипывает после боя с телеком. Пальцы чужие, но слушаются же.
Нет. Это не глюк, это уже жизнь. Только не моя. Что ж… была ваша, стала наша.
— Господи… Что с телевизором? — выдохнул врач и поправил очки, щурясь на разбитый экран.
— Сломался, — пожал я плечами и потер кулак о ладонь. Кожа — блин, нежная, как у Люськи из кафе «Весна». Эх…
— Безобразие, — гундел эскулап. — Техника на балансе больницы. Я вынужден буду…
— Спасибо, Сергей Иванович, — осадил его полкан, даже не глянув. — Мы всё уладим, решим вопрос. Сотрудник не в себе. Головой ударился, сами видите.
— Я, собственно, об этом и хотел рассказать, — не унимался врач. — Скорая, когда пациента везла, сообщила о факте черепно-мозговой. Мы уже операционную готовили. А как затылок от крови отмыли — оказалось чисто. Ни трещины, ни ссадины. И что…
— Бывает, — хмыкнул полкан снисходительно. — Врачебная ошибка, вам ли не знать.
Доктор в белой тужурке замотал головой так, что я подумал — отвалится. Вот и проверим, не сон ли это.
— Исключено! Там дежурил на скорой Фёдор Ильич. Он раньше хирургом был, пока не попросили — за пьянку. Он не мог ошибиться, у него глаз…
— За пьянку, — перебил полкан и прищурился. — Вот и выходит, что веры теперь и нет. Спасибо, доктор, за работу, но вы свободны.
Врач что-то пробурчал под нос, дескать, неизвестно, что у вас тут творится, и всё-таки вышел.
Второй полицай — подполковник, тоже немолодой, но холёный, с лицом неглупым и наглым. Шагнул к двери и плотно её закрыл. Щёлкнул замок. В палате стало тихо.
Улыбки сползли с морд посетителей, и теперь уж не осталось никаких сомнений — не нравятся мне эти гуси.
— Ну что, герой, — проговорил полкан таким тоном, будто я ему должен и скрываюсь полгода. — Устроил ты, конечно…
Судя по званию и повадкам — это начальство того самого Ярового. Теперь, считай, и моё.
— Хотел, кхм, экран поправить. Голова закружилась… — выдал я на ходу. — Ну и… Хлипкий, видать, кинескоп. Не то что у «Горизонта».
— Да чёрт с ним, с телевизором, — поморщился полкан. — Я про вчера. Как ты так, на рабочем месте?..
Почему лицо этого начальника казалось до боли знакомым? Лысый, как коленка старого урки, с пузом, вторым подбородком, а взгляд — сверху вниз с лёгким презрением. Всё при нём, всё указывает — начальство, блин.
Где ж я тебя видел, голубь сизокрылый? Почему ты мне так знаком? Не встречались ли мы по прошлой жизни?
— Несоблюдение техники безопасности в служебном кабинете, — вклинился в разговор подполковник, подавая казенный табурет шефу. Оба сели. Смотрят. Сейчас начнут грузить.
Хотелось спросить: а вы вообще кто? Кто по жизни? Я полез в память тела, в котором теперь обитал, но нет — глухо. Как с ваучером: знаешь, что был, а где он теперь — хоть убей. Память выборочная, как в с похмелья. Тут помню, тут не помню.
Но стоило об этом подумать, как всё-таки всплыли куски. Ожог. Удар током от… шайтан-машины, мать её. Падение. Темнота.
А перед этим — женщина. Ух! Волевая, темноволосая, задница — как с обложки.
Кобра. Точно. Вспомнил.
— Я не виноват, что у вас… у нас в отделе техника бракованная, — сказал я, глядя на подполковника.