Изначально Лорену и Дельфино приговорили к двенадцати годам судебного заключения, но оправдали в 2014 году после длительного процесса апелляций. Впрочем, Дельфино так и не дождался окончания судебного процесса: он умер от сердечного приступа годом ранее.

У Лорены остался лишь ее пятый ребенок – Стефано. Годами она давала интервью всевозможным изданиям, рассказывая, как социальные службы Мирандолы разрушили ее жизнь, заставив бросить работу, церковь и семью, а также сбежать в соседнюю страну словно преступницу. За эти 16 лет она потеряла все, кроме последнего ребенка, – это чудо с темными волосами и голубыми глазами было единственным, благодаря чему она не сошла с ума. Если не считать, как она утверждала, непоколебимой веры в Христа.

Я не знал, верить ли ей. В ее истории была масса несостыковок, а у меня с каждой секундой возникало лишь больше вопросов. Почему дети говорили о своих родителях такие ужасные вещи? Как журналист и как отец я был в смятении. Лорена уверяла, что психологи намеренно настроили детей против нее и Дельфино, внушив им те небылицы. Но неужели психолог и правда способен создать такую ужасную историю и убедить маленьких детей в ее правдивости? Ради чего? Что, если за этой ложью Лорена и правда пыталась скрыть свою темную сторону?

– Детей забрали не только у меня, – сказала она мне однажды. – В 1997–1998 годах в Масса-Финалезе и Мирандоле социальные службы забрали из семей четырнадцать… нет, подождите-ка, пятнадцать… а, нет, даже шестнадцать детей. И всех родителей обвинили в том же, в чем и нас.

Лорена перечисляла имена, места, вердикты и даты с присущей ей неловкостью, и я чувствовал, как черная дыра этой истории начинает меня затягивать. Мне было некомфортно, страшно, я чувствовал себя потерянным и обескураженным, как никогда ранее. Это было до безумия интересно. Мне хотелось знать больше. Кем были другие дети? В чем конкретно обвиняли их родителей? Как в это втянули семью Лорены? Эти вопросы должны были помочь мне собрать эту покрытую пылью мозаику, захватившую меня с первого взгляда на показанную Лукой статью.

Я начал собирать все доступные материалы о деле педофилов в Басса-Моденезе [1] . В интернете мне удалось найти только несколько старых статей, вкратце описывающих события, но там не хватало деталей. Если я хотел собрать полную картину, мне были необходимы документы: судебные решения, записи судебных заседаний, отчеты социальных служб и материалы инспекций по делам несовершеннолетних. Запрашивать доступ к документации было бесполезно – слишком медленно, слишком много бумаг. Я начал обзванивать адвокатов некоторых из семей, спрашивая, сохранилась ли у них документация по делу, но ничего не сумел достать. Неудивительно, ведь я просил копии документов многолетней давности. Один из адвокатов выкинул их, другой потерял при переезде, у третьего они пропали при землетрясении 2012 года [2] , разрушившем огромное количество домов. К тому же большинство тех, кто работал над этим делом, не скрывали настороженности, услышав мою просьбу, ведь я журналист и чужак, и задавались вопросом, почему я вообще вспомнил о нем спустя столько лет.

Когда мне все же удавалось побеседовать с причастными к делу, складывалось впечатление, что никто попросту не хотел вспоминать эту историю. Ее похоронили, закопав поглубже, чтобы как можно скорее забыть. Я снова и снова спрашивал: «Может быть, в историях детей была доля истины?» Чаще всего мне отвечали: «Возможно, но мой подопечный не имел к этому отношения» или «Уже слишком поздно искать правду».

Никто не мог точно вспомнить, сколько детей было втянуто в эту историю и как их звали, кем были их родители, скольким из них вынесли обвинительный приговор, а скольким – оправдательный. Никто не хотел сыграть для меня роль Вергилия [3] в этом путешествии в прошлое. Что ж, я мог их понять: это была тяжелая и неприятная работа, на которую ни у кого не было времени.

Однако вести столь масштабное расследование в одиночку было бы слишком тяжело, а потому я обратился к одной из своих талантливых коллег, Алессии Рафанелли, молодой журналистке с отличным чутьем. И следующие 4 года мы провели, будучи одержимыми этой историей.

Однажды – это было весной 2015 года – я рано утром сел в машину и отправился из Милана в Масса-Финалезе. Знакомых у меня там не было, как и каких-либо конкретных целей – лишь нескольких туманных наводок. По пути в Массу я остановился на площади в Мирандоле, чтобы поспрашивать о произошедшем у местных жителей. Выбирал прохожих, которым на вид было больше 35 лет, и спрашивал, не помнили ли они что-то об этом деле и не были ли знакомы с кем-то из участников. Педофилы. Кладбищенские ритуалы. Громкие обвинения. Я был абсолютно уверен, что в таком крошечном городе, где все со всеми знакомы, будет легко найти адреса и телефонные номера людей, как-то связанных с этим делом. Однако пожилые мужчины, которые сидели на скамейках у Caffe del Teatro, лишь нахмурились, озадаченные моим вопросом. «Нет, что-то не припоминаю. Вы уверены, что это произошло тут? В Мирандоле? – переспрашивали они. – А-а-а, точно, что-то припоминаю. Хотя это было давно. И вообще, это было в Бассе, а не в Мирандоле!» Я поговорил со многими, кто жил там на протяжении долгих лет, но, казалось, никто не помнил об этой истории. Неделями сообщения о деле Лорены появлялись на первых страницах газет, но теперь это стало лишь смутными воспоминаниями о чем-то, что случилось «где-то там», в краю бескрайних лугов и небольших городков, куда жители Модены и Мирандолы стараются не заглядывать, если не находятся в поисках неплохой остерии [4] .

Позже выяснилось, что амнезия захватила и Масса-Финалезе, небольшой городок рядом с Финале-Эмилией, который также поглотила волна судебных дел. Я въехал туда с юго-запада по обрамленной деревьями двухполосной улице, которая шла вдоль канала и полей. Сразу после приветственного знака справа от дороги находилось внушительное заброшенное здание высотой в три этажа и длиной с футбольное поле. Дальше на фоне домов и деревьев выделялся экстравагантный замок с башнями и зубцами в неоготическом стиле начала 1900-х годов. На этом все – больше ничего примечательного. Площадь Кадути пер ла Либерта, расположенная в центре деревни, больше походила на трехсторонний перекресток. В центре возвышалась статуя из белого мрамора: неизвестный солдат, прижавший левую руку к сердцу и устремивший взгляд на горизонт за крышами. «В память об их жертве Масса отдает дань уважения павшим».

Отыскать главные места для встреч было нетрудно, так все они находились в считаных метрах друг от друга. Бар у статуи, которым заправляла китаянка и в котором встречались за аперитивом в шесть вечера. Стильная Pasticceria Ratti напротив. Пицца-пиво-закуски-кафе-бар Speedy за банком, где собирались люди постарше. И бар Pesa в западной части площади, ближе к аллее, ведущей к кладбищу.

Люди отвечали мне так же, как и в Мирандоле: задумчиво щурились, словно стараясь вспомнить прошлое, однако в их памяти остались лишь обрывки этой истории. Казалось, что я знал о деле больше них. Все слышали о семье Ковецци, а некоторые помнили, что там был как-то замешан местный священник, некий дон Джорджио – и на этом все. Я не мог поверить, что столь масштабную историю, особенно в городке с населением всего 4000 человек, так легко забыть. Неужели все и правда не считали произошедшее чем-то выдающимся? Или же они притворялись, не желая говорить об этом?